— Мое имя Уилинг. Я прочитал в газетах кое-что о грабителе, который пробрался в вашу мастерскую.
— Да, я слушаю, — ответил Лазарус, стараясь сохранить полное безразличие.
— Вот хотел поинтересоваться. Из газет я узнал, что грабитель ничего не украл. Только выпустил из клетки канарейку. Но, как известно, газетные сообщения отличаются крайней неаккуратностью и спешкой. Действительно все было так, как они сообщили? Или же репортеры постарались приукрасить историю?
Лазарус помолчал с минуту, а потом спросил:
— Вы что, из полиции?
— Нет. Я просто приписан к штату окружного прокурора. Но это неофициальный разговор, просто я любопытен.
— Ах, вон оно что, — проговорил Лазарус, несколько смягчая свою настороженность. — После того, что произошло в театре, я считал, что никто более не станет интересоваться взломом моей мастерской. Все случилось именно так, как было сообщено в газетах. Насколько мне известно, он ничего не украл. Только выпустил на волю канарейку.
— Можно на нее взглянуть?
— Пожалуйста.
Лазарус отпер дверь, которую только что закрыл. Мастерская была настолько крохотной, что в ней с трудом могли находиться одновременно два взрослых человека, точильный станок и стул перед ним. На полках кучами лежали ножницы, ножи, пилы, все с тупыми лезвиями, многие из них покрытые ржавчиной. Кроме того, там еще был переносной радиоприемник, керосиновая лампа, стакан и кувшин с водой.
— Это из коктейль-бара, — объяснил Лазарус, перехватив взгляд Базиля. — Они очень добры ко мне, позволяют пользоваться их туалетом, а сам бармен часто угощает меня бутербродами. Видите ли, я здесь не живу. В городе у меня есть комнатушка. Когда-то в молодости у меня был фургон, но все мои клиенты в этом районе — это люди, связанные с театром, и когда я постарел, то подумал: «Почему бы не завести мастерскую и не оставаться постоянно на одном месте?» Тогда я продал фургон и вот — работаю теперь здесь.
— Вам повезло. Вы нашли неплохое местечко! — одобрительно сказал Базиль.
— Эту хибару для меня построил Сэм Мильхау. Когда он привез сюда свой Королевский театр. Он когда-то дружил с моим отцом в Кодене, где родились мои предки. В те времена я тоже был актером. Однажды в Варшаве я даже играл «Гамлета»… по-польски. Но теперь… Теперь я почти нищий. Но все же здесь лучше, чем в доме для престарелых актеров. Я свободен и независим. Я зарабатываю немного, но Сэм отдал мне эту развалюху бесплатно, и я не плачу за нее ни гроша. Кроме того, у меня есть работа, я в курсе всех театральных сплетен. Ведь мои клиенты — это люди театра. А когда их нет, то я прибегаю к помощи собственного тенора и развлекаюсь, как могу.
Улыбаясь, он повернулся к клетке. Сделанная из медной проволоки, она была чистой и просторной. Там внутри находились две обычные жердочки и качающаяся маленькая трапеция, обычная маленькая фарфоровая чашечка с водой, другая с просом и немного косточек для сохранения у птички остроты клюва.
Маленькие, словно две черные пуговки, глазки смотрели на Базиля из комочка желтых перьев. Хрупкие розовые коготки обхватили большую жердочку.
— Она сейчас дремлет, — сказал Лазарус. — Но ранним утром, при восходе солнца, она прелестна. Она замечательно поет, даже подражает радио, когда я включаю приемник. Она всегда подключается, когда я «ловлю» Баха, но ей не нравится современная музыка.
— Птичка со вкусом, — пошутил Базиль. — Как ее зовут?
— Дикки.
Это имя не понравилось Базилю.
— Вчера вечером, проходя возле вашего окна, я случайно заглянул в него. Но птички вашей не видел. Она была здесь?
— Да, но я накрыл клетку куском мешковины, чтобы дать ей возможность спокойно поспать от заката до восхода солнца. Я всегда так делаю, когда мне приходится работать с лампой.
— А почему вы держите канарейку здесь, а не дома?
— Мой «дом» — это просто одна маленькая комната, выходящая окнами во двор, куда не попадает солнце. Я там только ночую, а Дикки должна спать здесь, чтобы песней встречать солнце. Мне никогда и в голову не приходило, что кто-то может проникнуть сюда и причинить ей вред.
— Судя по всему, очень удобная клетка, — заметил Базиль. — Не можете ли вы объяснить, зачем нужно было выпускать канарейку из такой хорошей и удобной клетки?
— Понятия не имею, — чистосердечно признался Лазарус. — Я сам был крайне озадачен этим происшествием.
— Вы уверены, что здесь ничего не было украдено?
— В мастерской нет ничего ценного, ничего, кроме радиоприемника. Как видите, он на месте. Больше я ничего не обнаружил. Даже по внешнему виду моей хибары можно заключить, что красть здесь нечего.