Впрочем, переклички деталей, конечно же, навязаны соседством двух романов в одной журнальной книжке. А вот переклички названий, похоже, не случайны и свидетельствуют при всех индивидуальных различиях о сходстве авторского приема: спрятать под самоуничижительной обложкой несколько более качественную, чем заявлено, начинку.
Но чем все-таки объяснить подобный прием? Авторское ли здесь кокетство, или попытка адаптации к условиям рынка, или шаг навстречу читателю но не так называемому «массовому» (для которого и без того публикуется достаточно чтива), а, напротив, образованному и подготовленному (для которого стандартный масскульт в целом неудобоварим, а душа жаждет отдохновения)? Видимо, путь к утомленному сердцу такого читателя лежит не только через разум… (Вспоминается в этой связи высказывание по ТВ на презентации первого номера российского «Плейбоя» его главного редактора Артема Троицкого: «Мы надеемся, что среди читателей нашего журнала окажутся те, кто раньше был подписчиком „Нового мира“, „Знамени“, „Иностранной литературы“. Ведь эти люди здесь, ведь они никуда не делись…»)
Сквозь арбатскую толпу было не пробраться. Кришнаиты звенели колокольчиками, коммунисты махали знаменами, подростки ждали перемен. А я приближался к разгадке.
«Мягкая, бесформенная масса, — вспоминал я, — сочная и мучнистая…»
— Щелкнем фото? — услышал я заискивающий голос. Передо мной стоял Ленин с красным бантом на лацкане пальто. Пять баксов. — Со мной или с ними, — добавил он и кивнул в сторону подворотни. Там на фанерных ящиках разливали «Кремлевскую» Гитлер и Сталин.
— А со всеми сразу? — спросил я на ходу.
— Десять, уверенно ответил Ильич. — Оптовая скидка.
«Бесформенна и кашеобразная масса», — вертелось у меня в голове.
— А еще я портрет могу, — бросил мне вдогонку разочарованный Гитлер.
Но как же все-таки быть с простым, рядовым, неискушенным читателем? Если мы предлагаем такие правила художественной игры, при которых ему трудно разобраться, где низкопробное содержание, а где ироническая упаковка, то не примет ли он одно за другое и не возгордится ли, обнаружив, что те дешевые книжонки (и аляповатые картинки), которых он тайком стыдился, и есть, оказывается, настоящее искусство? Не исключено. Но если кич это эффект прежде всего восприятия, то ничего не поделаешь: авторские намерения прочитываются или не прочитываются в полной зависимости от того, кто читатель. Разница еще и в том, что «массовое» чтиво (кич) является серийной продукцией, а чтиво «интеллектуальное» продукция индивидуальная, штучная. Вот только как отличить одно от другого? Кто объяснит, что такое «хорошо», что «плохо», а что «хорошая» игра в «плохо»? Может быть, читателю нужно бросить спасательный круг с надписью «вкус»? И пусть себе ищет товарищей…
Раньше было проще: в сфере «высокого» искусства все раскладывала по полочкам нормативная критика, а в сфере масскульта двадцать килограммов «плохой» макулатуры менялись на томик «хорошей». Счет нынешней макулатуре идет уже на сотни тонн, голос критика превратился в комариный писк, а читатель остался один на один с «бурным потоком» ярких обложек на книжных развалах. Стандарт формата, стандарт переплета, стандарт названия, а разница между текстами как между чизбургером и биг-маком. И конвейер непрерывно работает: «биг-мак», «биг-мак», «биг-мак», «биг-мак», заваливая прилавки все новой и новой «биг-макулатурой»…
Но все-таки помните: если на обложке написано «Чтиво» — не верьте глазам своим. Может быть, это всего лишь мимикрия.