Но другого выхода нет. Останется здесь зам. ком. группы Донец, аккуратный исполнительный офицер. «Равнодушен к мясу и рыбе. Не замечен в губительных пристрастиях к пьянству и блуду. Порочащих связей не имел», — усмехнулся Дрепт. Он нашел лейтенанта у чужого груза — досматривающим. Запустившим руку в один из развязанных им мешков. «Гербициды, командир, — сказал Донец, — предназначены уничтожать сорняки. Среди которых в контексте сельскохозяйственной культуры числится и мак. А здесь гербицидами и не пахнет. В двух мешках семена элитного сорта опиумного мака и производитель, между прочим, американская селекционная фабрика. А вот минеральные удобрения в других — отечественного производства». «Леня, вас, подрывников, учили все это различать?!» «Нет, просто на мешках наклеены сопроводиловки». «Лишь бы на солнце это не взорвалось, — сказал Дрепт, — Вместе с нашими «мешками» получится запоминающийся фейерверк». Аккуратно завязав мешки — сделав все, как было — и еще немного помявшись, Донец обратился к командиру глухим голосом: «Илья, я тебе когда-нибудь за время службы задавал лишние вопросы? Перед Дарзабом? Перед Сулеймановыми горами? Перед Панджшером? Перед Бар-Мель?» «Нет, Леня, не задавал. Спрашивай. Я вижу, что маешься». «Объясни, что мы здесь делаем? Я понимаю, что такое работа в закрытом режиме. Но не до такого же идиотизма!..» «Старик, веришь, я сам ничего не пойму? И те, кто посылал, тоже. Так что не пыхти: разбираться будем сами». «Ах, вот так?» «Вот так, Леня!» Дрепт закурил и какое-то мгновение раздумывал. Дрепта устраивало, что Донец затронул больную тему. Сам он уже уподобился винту с сорванной резьбой, прокручивающемуся на одном и том же месте. Пусть теперь попробует Донец, может быть, у него получится? Может быть, он, в отличие от Дрепта, что-то увидел в этой долине, что не заметил Дрепт? В долине, а, значит, в самой ситуации. Они сели на рюкзаки, подмяв их под себя той стороной, куда меньше всего добралось солнце. Плечом к плечу. Спиной к солнцу, лицом к Ландайсину. Они находились в центре плато, и долина, и река открывались перед ними чисто символически, скрытые его краем, фигурно обрезанные, как любительская фотография. «Илья, — невесело начал Леня, — ни я, ни снайперы не засекли там ни одной моджахедовской «точки». Можно было списать неудачу на большой разброс обзора. Но мы-то знаем, где надо искать, где прорыт тоннель — ну, с погрешностью плюс-минус двадцать метров. В радиусе трехсот прошаривали каждый миллиметр. Ну, естественно, по оптическим дальномерам. Почему в радиусе трехсот — максимум, что берет «ночная» оптика снайпера. А такой объект — это, прежде всего, снайпера. И люди, ведущие ночные войны, все свои расчеты делают с коррекцией на ночь…» «Вы что же, надеялись за пять километров отыскать «лежку» снайпера в бинокль? Ты меня удивляешь, Леня». «Не об этом речь. Ты меня не дослушал, как всегда…» Есть грех, подумал Дрепт, нетерпелив. «Я тебя слушаю, Леня, продолжай». «А это говорит о том, что «лежки» могут быть так замаскированы, что ты их не увидишь и в упор…» «Леня, грош цена снайперу, если я его обнаружил до того, как споткнулся об него…» «Вот! — с горестным торжеством произнес Донец. — Опять не дослушал!..» Для него не существовало понятия «легко», и он морщился, даже слыша это слово. Будь его воля, он бы изъял его из обращения. Не существовало понятия «легко» — не существовало и дел, с ним связанных. Дрепт наблюдал его однажды на рыбалке. Они набрели неподалеку от базы на одно симпатичное озерцо и, одолжив у мотострелков БТР, устроили уикэнд. Товарищ Донец замучил своей приговоркой «теперь наша задача…», с которой начинал любое дело. Заводил ли «броник», раскладывал на берегу снасти и разводил костерок под казанком, чистил рыбу. «Теперь наша задача…» Делясь своими наблюдениями по территории, прилегающей к предполагаемому местоположению моджахетского тоннеля, он начал втюхивать мне азбучные истины, подумал Дрепт. И это вместо краткого резюме, типа: отсюда ее не исследовать, основные и запасные позиции наверняка хорошо подготовлены, возможно, укреплены долговременными огневыми точками — в стройматериалах моджахеды нужды не испытывали. Но это я и без него знаю, думал Дрепт. Леня полез за планшеткой и блокнотом, но Илья остановил его. «Я тебя прошу, — взмолился он. — У меня уже от всего этого в глазах рябит! Ты только не обижайся». Донец, конечно же, обиделся. Не умею я с людьми ладить, что ли, — спросил себя Илья, глядя вслед заместителю в его обиженную удаляющуюся спину. С другой стороны — почему он так обстоятельно многословен? Почему обо всем всегда надо начинать с царя гороха, почему танцевать надо всегда от печки? Дрепт ничего не имел против обстоятельности. Но смотря чьей и смотря когда. Для подрывника это качество сущий клад. Когда Донец хмурил брови над статическими расчетами, чтоб заложить взрывчатку с аптекарской точностью, — это принималось. Но если бы Дрепт, командир группы, вместо того, чтобы действовать, начал хмурить брови, сетуя на отсутствие информации, группа бы на этом плато завшивела. Снайпер Новаев вначале определяет направление и силу ветра и температуру воздуха, а не тогда, когда цель побежала. Дрепт ничего не имел против обстоятельности. Против обстоятельности минера. Донец возвращался. На нем лица не было: «Командир, нам нечем работать. Мы не выгрузили взрывчатку…»