где уже точно никто не помнил,
проиграл Полковник
или выиграл тридцать два восстания.
Но одно дело забвение
и совершенно другое –
отсутствие
исторического
события,
которое, как кинокадр,
изымают при монтаже памяти.
И когда каждый начинает говорить,
что войны не было,
а народ не расстреливали на площади,
история приказывает долго жить.
Но факт остается фактом:
Хосе Аркадио Второй ехал в поезде,
в котором было двести вагонов,
и лежала на трупах,
которых было
три тысячи
четыреста
восемь.
9
Когда по городу бродила бессонница,
размахивая своей колотушкой,
настроение жителей оставалось приподнятым.
Они грезили наяву, видели мечты друг друга,
хоть память и ускользала от них.
Какое-то время помогали слова –
означающее без означаемого,
но их часто сдувало ветром.
Впрочем, оно было к лучшему,
накопилось много лишних, ненужных знаков.
Но когда в город пришел брат-близнец бессонницы –
сон.
Макондо, вслед за его сестрой,
покинуло не только прошлое,
но еще настоящее и будущее.
10
Реки крови убитых сыновей,
прячась от пограничников,
текли в дома матерей.
Те медленно шли по следу,
находили детей,
возвращали к родному очагу.
Мертвые не отвечали,
все больше молчали,
не открывали глаза.
Но запах пороха от их тел,
витавший над Макондо долгие годы,
говорил все сам за себя.
11
Бога было не найти и не обнаружить,
хоть целыми днями торчи в лаборатории
и занимайся дагерротипией.
От Бога остался только крест,
нарисованный пеплом на семнадцати лбах,
семнадцати сыновей Полковника Аурелиано
(крест, в который так удачно вонзались пули).
Бога было не найти и не обнаружить.
И даже Ремедиос Прекрасная
отправилась на небеса только из-за того,
что там немного прохладнее.
12
Изменение казалось невозможным,
потому что история семьи шла по кругу.
Одинокие и нелюдимые Аурелиано
сменяли одиноких и нелюдимых Аурелиано,
а «корабли» трагически обреченных Хосе
раз за разом разбивались о скалы.
И не было поблизости гавани…
Одинаковые имена,
одинаковые слова,
одни и те же шаги
по каменистым дорогам скорби.
Все это могло продолжаться вечно.
Но говорят, что колесо истории крутиться до тех пор,
пока не износится ось.
Обычно ее хватает на сто лет,
затем балка трескается,
а колесо остается лежать на земле.
Вот только любой, проходящий мимо путник,
может поменять ось и приладить колеса.
После чего «телега жизни» покатится с прежней скоростью
и неуспехом на будущее.
13
И не найти ничего,
кроме усталости,
примерно к тридцати годам.
Безмолвно наблюдать, как в окно
то снежной,
то распускающейся,
то зеленеющей,
то увядающей
веткой стучится природа.
Остановить внутри себя войну
(победителей и побежденных нет,
потому что все были убиты)
и вместе с Полковником наблюдать,
как идет снег,
шумит дождь,
гудит ветер,
как прощаются перелетные птицы.
Наконец, открыть преимущества простой жизни
и ждать… без страха и упрека — ждать.
14
Прежде, чем рак вонзиться в горло своими клешнями
(или случится любая другая напасть),
вам нужно подружиться с Аурелиано Вторым.
Чтобы:
разгуливать с ним по городу,
слушать мелодии Франциско Человека
(в его исполнении),
перебираться от жены к любовнице и обратно,
поучаствовать в соревнованиях по обжорству.
Наконец, вполне осознать, что жизнь коротка
и мы ничем не лучше коров,
которых мой друг призывал «Плодиться и наслаждаться».
15
Разучиться читать и писать,
перестать пользоваться столовыми приборами,