— Простуду схватишь, приятель.
Тракторист неохотно поднялся, поежился.
— Тут не только простуду — холеру всмятку схватишь…
— Долгонько полежизаешь?
— Да уж долгонько.
— И толкач вхолостую горючее переводит?
— А позаводи-ка перед каждым возом, умаешься, — сердито глянул тракторист и полез в кабину.
Из-за поворота послышался гул машины, вскоре показался воз с «хлыстами», как называют лесорубы срубленные нераскряжеванные деревья. Машина остановилась против эстакады, трактор, будто ретивый козел, нацелился своим толкачом в бок воза, разбежался и с ходу ударил. Деревья, что спички, посыпались комлями на эстакаду. Вторым заходом трактор скинул с прицепа вершины. Раскряжевщики и сортировщики принялись за дело. Тракторист отвел свою машину на старое место, слез и стал доставать папиросу.
— Опять на отдых? — насмешливо спросил Дмитрий Иванович.
— Не говорите, — махнул рукавицей тракторист.
С эстакады заметили приезжего незнакомого человека, стали приглядываться, кто он такой. Может, начальство какое? Дмитрий Иванович услышал голос, показавшийся знакомым.
— Мужики, гляньте-ко, не Митя ли Бережной там?..
— Какой еще Митя? Не твой ли, Дуня, хахаль?
— Вот некошной! Кругом тебе хахали… Киномеханик Митяшка Бережной, говорю…
— Добро, кино посмотрим…
— Так он, слышно, нынче главным инженером в леспромхоз назначен…
Рабочие воткнули в снег аншпуги, оставили пилы, остановились в ожидании. Не успел Бережной подойти, его окружили и засыпали жалобами. Он зажал уши.
— Ничего не слышу, ничего не понимаю. Зачем же хором, у вас не клубная самодеятельность. Кто-нибудь пусть один.
Женщина с лицом, красным от мороза, круглая в своей ватной фуфайке, что копна сена, вежливо поклонилась Бережному.
— Я тебя признала, Митрий Иванович. Меня ты тоже мог раньше знать. Петялина я, Дуня. Ну, нынче-то уж какая Дуня? Была Дуня, стала Овдотья, — усмехнулась она не без грусти. — Так вот от нас к тебе…
Она после небольшой паузы произнесла протяжно, почти нараспев трудное для ее языка слово:
— Пре-тен-зи-я…
— Ну что ж, давайте вашу претензию, послушаю.
И опять наперебой загомонили хором. Бережной замахал руками. Петялина строго прикрикнула:
— Уймитесь!
Видно было, что с ней считаются. Замолчали. Она ровным голосом обсказала главному инженеру свою докуку. Вот ввели на мастерском участке у них хлыстовую вывозку, и все рабочие эстакады завыли голосом. Не работа, а одна волынка. Возы поступают через пень-колоду, можно выспаться от одного до другого. Вывозка производится без кроны, стало быть, за очистку сучьев они не получают. А на деле «хлысты» привозят почти наполовину с сучьями. Вот и выходит, что топором маши, а заработаешь гроши. Синяков разводит руками, мол, не он эту новинку вводил, не ему и разбираться, он сам, мол, человек подначальный, прикажут — делает.
— Вот того козла поставили, — Петялина указала на трактор. — Большую половину времени он стоит без дела, только зря бензин сопёт, а заработок у нас отбивает…
— Как же это он у вас отбил заработок?
— А так просто. Раньше-то мы вручную разгружали, на расценки Синяков, грех сказать, не скупился. Выгоняли за месяц — хоть в мешке бумажки уноси. А нынче и в карман нечего положить…
Тут снова начал хор. Были и такие выкрики:
— Бросим все, не будем спину гнуть за красивые глаза…
Бережной слушал внешне спокойно, только жила на виске учащенно билась. Он поднял руку.
— Вот что, товарищи, идите на работу. Постараемся разобраться. Думаю, что найдем правильное решение.
Рабочие, явно не удовлетворенные, нехотя отправлялись на эстакаду. Бережной слышал отдельные возгласы:
— У них всегда так. Обещают да забывают.
— Ему что! У него зарплата обеспечена…
Авдотья Петялина задержалась, сказала Бережному негромко:
— Ты не думай, Митрий Иванович, это они так. Погомонят да улягутся. А разобраться, ей-богу, надо. Я-то тебя знаю, думаю, не попусту приехал…
Синякова он в этот день так и не смог разыскать. Конторские служащие многозначительно переглядывались. Дмитрий Иванович не мог этого не заметить, и смутная догадка закралась ему в душу. «Ладно, шут с ним. Поживу, увижу», — сказал он себе и направился в комнату для приезжающих. Но по пути заглянул в старый, еще довоенный барак, в тот самый, где помещался Юра. Картежники, завидя приезжего человека, внешне похожего на начальство, ловко смахнули со стола карты и деньги, сделали равнодушные лица.