Она принялась за вязку, лениво перебирая проволочными спицами. Кивнула.
— Сходи-ка, проведай, как он там, батюшка-то, будь он неладен…
— Что такое с Григорием? — раздумывал Паша Пластинин, наблюдая за членом своей бригады Фереферовым. Изменился за последнее время парень, стал нелюдимым, задумчивым. И на работе сторонится товарищей, старается держаться особняком. Несколько раз Паша пытался с ним заговаривать, выяснить, какая беда с ним приключилась, но толку не добился. Улыбнется Гриша кротко, застенчиво, опустит глаза долу. «Женихаться, может, пора парню», — подумал Паша и оставил его в покое. А тут еще бригадира вызвали на совещание в область. Возвратясь, Пластинин узнал, что Гриша болен. Что с ним? Говорят, лежит весь в жару, бредит. Паша в тот же день поехал в Сосновку навестить товарища. Он застал его в тяжелом состоянии. Парень еле узнал своего бригадира, а узнав, забормотал что-то странное и закрестился. Паша вопросительно посмотрел на Гришину мать, склонившуюся над кроватью. Она жалостливо вздыхала, поправляя подушку. Гриша заметался, скинул одеяло, приподнялся на локтях. И Паша, не веря своим глазам, увидел сквозь разрез сорочки на Гришиной шее серебристый крестик на медной цепочке.
Как и большинство сосновских ребят, Гриша Фереферов не был верующим. Хотя в комсомоле он и не состоял, но давно потерял веру в бога, в церковь не ходил, никаких церковных обрядов не исполнял. Почему же и как появился крестик на шее? Ломая голову в догадках, Паша с грустью смотрел на разметавшегося на постели товарища.
— Врач был? Какую болезнь признал? — спросил он Гришину мать.
Ее ответ ошеломил.
— Почто врач? Отец небесный, заступник наш, сохранит и помилует. Святая великомученица Парасковья заступится.
Паша, не говоря ни слова, направился к председателю колхоза, выпросил лошадь и поехал за врачом. Выяснилось, что у Гриши крупозное воспаление легких. Доктор спрашивал, где мог Гриша подхватить такую болезнь в летнюю пору. Мать молчала и крестилась, шепча молитвы. Так от нее ничего добиться и не могли. Уж потом стало известно, отчего захворал Гриша.
Долго и обстоятельно обрабатывали парня церковники. С помощью матери они старались обратить его в лоно Христовой церкви. Запугивали женщину тем, что, если ее сын останется неверующим, на том свете его ждут страшные адовы муки, а при втором пришествии Христовом он не сможет из-за своего смертного греха стать одесную[26] царя небесного. Сын сначала смеялся над материными увещеваниями, но потом постепенно все больше и больше стал им поддаваться. На помощь матери Платонидиными наперсницами была направлена девушка, на которую Гриша начинал заглядываться. И парень в конце концов не устоял.
Платонида сказала.
— Надо парня крестить.
— Он крещеный, матушка…
— Что крещеный! Яд безбожия вытравил из его груди старую благодать. Только новое крещение исцелит душу грешника. Крестить надо. И другим пример будет…
В жаркий летний день у «квасника» собрался весь Платонидин синклит. Голосили певчие, Харлам усердно размахивал кадилом, и запах ладана наполнял воздух в странной смеси с ароматом лесных цветов. Гриша голый, ни жив ни мертв стоял у края «квасника». Ему стыдно было взглянуть на окружающих, среди которых, он знал, находилась и его девушка. Харлам трижды погрузил крест в воду родничка, трижды прогремел крещенский тропарь. Узловатыми пальцами Харлам взял Гришу за плечи и заставил его окунуться в «квасник». Трижды Гриша опускался ко дну, откуда била ледяная струя. Он весь посинел и, одеваясь, дрожал так, что не попадал зуб на зуб. И до конца крещенской церемонии его нещадно трясло. А придя домой, почувствовал жар и вынужден был слечь в постель.
Паша из сельсовета позвонил в райком Мите. Потом он побежал к Платониде, разъяренный и возмущенный. У порога его остановила Параня.
— Матушка почивает, будить ее не дозволено…
— Вашу матушку я вот стащу с постели и задам ей…
— Ты, дитятко, не хорохорься. Есть дело, так скажи и уходи с богом.
— С богом! Угробили парня…
В дверях горницы показалась Платонида. Глядя куда-то поверх Паши, она осенила то место, где он стоял, крестным знамением, произнося:
— Сгинь, сгинь, пропади… Свят, свят, свят…
Паша шагнул на середину избы. Отмахнулся от Платонидиных крестов.
— Перестань придуривать. Ты мне дай ответ: почему угробила парня? Взрослого человека крестить да еще в мочажине, в ледяной воде! Рехнулась ты, что ли?
Платонида скорбно преклонила голову, зашептала громким шепотом: