— Боже милостивый, прости ты ему его еретические слова, не ведает бо, что глаголет. Вразуми его, спасе мой, просветли ум падшего, потерявшего веру…
Она порылась в поставце у божницы, вынула крестик и протянула его Паше.
— Образумься, прими. Облобызай его и носи со господом…
Паша сказал крепкое слово и хлопнул дверью. Платонида погрозила вслед ему кулаком.
— Извести, извести вас надо, адовы исчадия…
Состояние Гриши Фереферова день ото дня ухудшалось. Дышал он тяжело, с хрипом, часто впадал в беспамятство. Дело осложнялось тем, что мать, сбитая с толку Платонидой, продолжала противиться врачебной помощи, не хотела выполнять докторские назначения, а кропила сына «святой» водицей, поила его с уголька, шептала наговоры. С приездом Мити комсомольцы решили отправить Гришу в больницу. Мать и этому воспротивилась. Никакие уговоры не действовали.
Семеновская молодежь взволновалась, прослышав о крестинах Гриши Фереферова. Без всякого зова, один по одному ребята пришли в сельсовет. Синяков удивился нежданным гостям.
— У вас что, собрание?
— Нет, Федор Иванович, так пришли.
— На посиденок, что ли? Так уж вы бы топали лучше к девкам. В сельсовете-то они не водятся…
— Мы, товарищ председатель, не в сельсовет, а в парторганизацию.
— Секретарь созывал? Тогда посидите, придет, значит…
— Федор Иванович, вы ведь тоже партийный… Гришку-то спасать надо, погубят парня…
Ребята рассказали Синякову о крещении и болезни Гриши Фереферова, об отказе его матери отправить сына в больницу.
— Да, отмочили фокус-мокус. Выбрали время, когда весь актив в область укатил… Вот ерунда какая! — расстроился Федор Иванович.
Он вышел из-за стола, походил вдоль половицы. Половица лежала неровно, покачивалась. Перешел на другую. Постоял, глядя на ребят, подумал.
— Тут, братцы, мы с вами прошляпили, — сказал он медленно, отделяя слово от слова паузами. — Не одного Гришку прошляпили, вот в чем беда. Его надо вызволить, это верно. Придет Никита Васильевич, посоветуемся с ним по партийной линии. Найдем пути, я думаю. Увезти надо Гришу в больницу — первая задача. Вырвать его из Платонидиных восковых ручек — вторая. Но и это не все. Ежели до Гришки добрались, сумели его опутать и сбить с панталыку, ежели начали женихов в «кваснике» купать, значит, нам с вами оплеуха, да и крепкая. Близоруки, выходит, глазенки надо протирать… Вот так! Пашка-то Пластинин знает? Митюшке не сообщали?
Назавтра Синяков вместе с секретарем партийной организации Никитой Васильевичем и с Митей Бережным пришли к Грише. Он был в полном беспамятстве. Мать, как и ранее, наотрез отказалась отправить сына в больницу. Ее убеждали, доказывали, что она своим упрямством погубит парня, — женщина стояла на своем. Синяков попытался даже подействовать административной властью — не помогло. Тогда решили установить у постели больного дежурство. Дежурных обязали строго выполнять все врачебные предписания и ни в коем случае не допускать никаких знахарских обрядов над больным.
Слух о Гришиной болезни разошелся по деревням. Большинство, колхозников возмущалось Платонидиным поступком. Были такие, кто осуждал самого Гришу.
— Эдакой детина полез в «квасник»!
Но были и такие, кто находил в этом божие произволение. Платонидины послушницы не сидели на месте, их языки расписывали событие по-разному. Одни говорили: бог наказал за то, что забыл парень веру. Другие толковали: подвиг совершил парень во славу Христову. По словам третьих получалось, что Гришина болезнь — это испытание его духовной стойкости. Коммунистам и комсомольцам, когда они пошли по деревням, было трудно. Платонидины чары проникли в сознание многих. В иной избе весь вечер шли споры, а когда беседчик уходил, вслед ему крестили дверь.
Глава девятая
КЛЮЧ ОТ ОБЩИННОЙ КАЗНЫ
Леденцов, трезвый, в обычной гражданской, а не поповской одежде, в поздний час заглянул к Платониде. Он явно струхнул, поняв, что в своем усердии они со святой матерью зашли слишком далеко. И духовную наставницу он предполагал встретить в расстроенных чувствах. Ему хотелось совместно с ней, не откладывая в долгий ящик, искать выход из трудного положения. Каково же было его удивление, когда вместо обычной радушной встречи его ждали громы и молнии.
— Ты пришел? — набросилась Платонида, едва он переступил порог. — Знаю, зачем явился. За Платонидиным заступничеством? Хочешь, чтобы твою пьяную харю я ограждала крестом и молитвой? Али на меня всю вину свалить желаешь? Не выйдет! Сам нашкодил, сам и затирай. Не я Гришу в «квасник» толкала, ты…