Вначале уловка прекрасно сработала, Ноб Киссин степенно прошел по палубе, ничем не привлекая внимания, ну разве что излишней пышностью груди. Однако на входе в камеру дело приняло скверный оборот: человеку его габаритов было сложно протиснуться в узкий дверной проем; пока приказчик его одолевал, гостинцы будто ожили, и ему пришлось обеими руками удерживать грудь на месте. Поскольку охранники стояли у двери, даже в камере он не мог опустить руки, а потому сел по-турецки в позе кормилицы, поддерживающей налитые груди.
Изумленные узники молча разглядывали дородное привидение. Они еще не пришли в себя после инцидента на баке, который был недолог, но паводком сокрушил хрупкие подмости их дружбы, оставив после себя осадок стыда и унижения и ввергнув обоих в глубокое уныние. Как некогда в Алипоре, они вновь пребывали в разобщенном молчании, которое прижилось так быстро, что теперь Нил не находил слов, рассматривая приказчика через кучу необработанной пакли.
— Я здесь, дабы проверить помещение. — Этой фразе, очень громко произнесенной по-английски, надлежало придать визиту официальность. — А посему все недостатки будут учтены.
Узники молчали, и приказчик использовал паузу, для того чтобы при свете мигающей лампы изучить их зловонную обитель. Параша тотчас привлекла его внимание, отчего духовные поиски на время уступили место земным интересам.
— Сию посуду вы используете для отправления нужд?
Впервые за последние дни заключенные обменялись взглядами.
— Да, — сказал Нил. — Верно.
Постигнув смысл ответа, приказчик еще больше выпучил глаза:
— То есть вы облегчаетесь в присутствии друг друга?
— Увы, но выбора у нас нет.
Ноб Киссин поежился, представив, как откликнулся бы на такую ситуацию его чувствительный кишечник.
— Вероятно, часты жестокие запоры?
— Стараемся претерпевать тяготы, выпавшие на нашу долю, — пожал плечами Нил.
Нахмурившись, приказчик огляделся:
— Однако пространство здесь весьма скудно. Недоумеваю, как вы избегаете столкновения конечностями.
Ответа не последовало, но приказчик его и не ждал. Понюхав воздух, он понял, что мать Тарамони вновь напоминает о себе, ибо лишь для матери испражнения ее дитя не смердят, но благоухают. И тут, словно в поддержку незримого существа, которое упорно о себе напоминало, на кипу пакли плюхнулся гранат, покинувший свой тайник. Ноб Киссин испуганно оглянулся на дверь, но болтавшие друг с другом охранники не заметили фруктового прыжка.
— Вот, скорее возьмите. — Приказчик поспешно вывалил в руки Нила клад из второго граната, яиц, лепешек и сахара. — Это вам… все очень вкусно и благотворно для здоровья. Пищеварение также улучшится.
От изумления Нил перешел на бенгали:
— Вы так щедры…
— Пожалуйста, воздержитесь от родного наречия, — перебил Ноб Киссин и, заговорщически кивнув на охранников, добавил: — Такие баламоты, от них только и жди беды. Лучше им не слышать. Добропорядочный английский вполне подойдет.
— Как вам угодно.
— Желательно также, чтоб съестное было незамедлительно скрыто.
— Да, разумеется.
Нил спрятал еду за спину, что было весьма вовремя, ибо в дверь просунулся охранник — мол, хватит вожжаться.
Понимая, что времени мало, Нил поспешно проговорил:
— Я весьма признателен за подношения. Но позвольте узнать причину вашей щедрости?
— Как, вы не догадались? — воскликнул приказчик, явно огорченный.
— О чем?
— Что дары от матери Тарамони. Разве не понятно?
— Мать Тарамони? — Нил часто слышал это имя из уст Элокеши, но сейчас растерялся. — Так ведь она умерла…
Ноб Киссин яростно замотал головой, собираясь пуститься в объяснения, но понял, что не успеет найти слов, способных выразить всю грандиозность темы, и потому лишь вскинул трепещущие руки, а затем ткнул себя пальцем в грудь, обозначая местоположение созревавшей в нем сущности.
Видимо, жест был достаточно красноречив, а может, свою роль сыграла благодарность за еду, но только Нил не счел сей знак пустячным; казалось, он догадывается о его смысле и понимает, что с этим странным человеком происходит нечто необычное. Он бы не смог сказать, что конкретно он понял, а подумать времени не было, ибо охранники забарабанили по дверному косяку, призывая закругляться.
— Беседу придется отложить до после дождика в четверг, — сказал Ноб Киссин. — Обещаю, что не премину использовать первую возможность. Пока же примите благословение матери Тарамони. — Приказчик потрепал узников по макушкам и нырнул в дверь.