— Эй, ты! — сказал тот же голос. — Субедар разрешил тебе выйти и повидаться с девчонкой. Тебе одной.
— Почему одной?
— Потому что новый бунт нам ни к чему. Помнишь, что было у Ганга-Сагара?
Почувствовав руку Калуа, Дити крикнула:
— Одна не пойду, только с мужем!
Вновь последовали совещание и решение:
— Ладно, пусть и он выходит.
Лязгнула решетка; Дити выбралась из трюма, следом за ней Калуа. На палубе стояли три охранники с палками, чалмы затеняли их лица. Грохнули решетка и люк, словно навсегда отрезая Дити и Калуа от спутников. «Может, охранники только того и ждали, чтобы нас разъединить? — подумала Дити. — Может, это ловушка?»
Дурные предчувствия окрепли, когда охранник достал веревку и приказал Калуа вытянуть руки.
— Зачем связывать? — крикнула Дити.
— Чтоб не дергался, пока тебя нет.
— Без него не пойду.
— Желаешь, чтобы тебя отволокли? Как ту девку?
— Иди, — шепнул Калуа, локтем подтолкнув Дити. — Если что, кричи. Я услышу и пробьюсь к тебе.
Дити чуть приподняла накидку, вслед за охранником спускаясь по трапу, что вел к центральной каюте. По сравнению с трюмом, здесь было очень светло. Согласуясь с нырками шхуны, лампы под потолком раскачивались, точно маятники, и множили скачущие по переборкам тени, отчего казалось, что пропахшая табаком и потом каюта битком набита людьми. Дити сошла с последней перекладины трапа и ухватилась за поручень, даже сквозь накидку чувствуя буравящие мужские взгляды.
— Вот она…
— …та, что вечно подстрекает других…
От храбрости Дити не осталось и следа, ноги ее приросли к полу, но охранник буркнул:
— Чего застряла? Шагай.
— Куда ведешь? — спросила Дити.
— К девчонке. Сама ж хотела.
Прикрывая пламя свечи, охранник подтолкнул Дити к другому трапу, и они спустились к кладовым. Трюмная вонь была такой сильной, что Дити пальцами защемила нос.
Охранник остановился перед каким-то чуланом.
— Тебе сюда, — сказал он. — Она там.
— Сюда? — испуганно спросила Дити. — А что это?
— Кладовка, — пробурчал охранник, отпирая дверь.
Ядреный базарный запах чулана перешиб даже трюмную вонь. В кромешной темноте слышался чей-то плач.
— Муния… — позвала Дити.
— Бхауджи? — взвился обрадованный голос. — Ты?
— Да. Где ты? Я ничего не вижу.
Муния бросилась к ней на грудь:
— Бхауджи… я знала, что ты придешь…
— Дура ты, дура! — отстранилась Дити. — Чего ж ты наделала?
— Ничего! Поверь, ничего не было! Он просто помогал мне загнать кур. Те гады подкрались и стали его бить… А потом сбросили на палубу…
— Сама-то как? С тобой ничего не сделали?
— Ерунда, отвесили пару оплеух… Им нужна ты, бхауджи…
Вдруг Дити почувствовала, что сзади кто-то стоит, и увидела отблеск свечи. Чей-то низкий грубый голос приказал охраннику:
— Девчонку забери, а эту оставь. Потолкуем с глазу на глаз.
Мигающее пламя высветило сгрудившиеся на полу мешки с зерном и рисом и увешанные связками чеснока и лука полки, где плотно стояли горшочки со специями и огромные кувшины с маринованным лаймом, перцем и манго. В воздухе плавала белесая пыль, похожая на мучную; когда дверь захлопнулась, всколыхнувшееся марево наградило Дити перчинкой в глазу.
— Ну? — Бхиро Сингх неспешно запер дверь и поставил свечу на мешок с рисом.
Одной рукой Дити придерживала накидку, а другой терла горевший глаз.
— Это еще зачем? — с нарочитым вызовом спросила она. — Что это за уединение?
Огромное брюхо субедара вылезло в проем между рубахой и дхоти, но он, даже не пытаясь прикрыть наготу, лишь снизу подхватил живот руками и ласково покачал, точно взвешивая. Затем поковырял в каньоне пупка и внимательно изучил результаты раскопок.
— Ну? — повторил Бхиро Сингх. — Сколько еще будешь прятаться, мать Кабутри?
Дити поперхнулась и сунула в рот край накидки, сдерживая вскрик.
— Что притихла? Нечего сказать? — Субедар протянул руку к ее сари. — Можешь открыться. Здесь никого. Только мы с тобой.
Сдернув накидку, он взял Дити за подбородок и удовлетворенно кивнул:
— Помню эти серые ведьмачьи глаза. Тебя считали колдуньей, но я всегда говорил: нет, это глаза шлюхи.
Дити безуспешно попыталась отбросить его руку.
— Чего ж ты раньше-то молчал, если понял, что я здесь? — все еще дерзко спросила она.
— А на кой мне позор? — насмешливо скривился Бхиро Сингх. — Чтобы все узнали о такой моей родственнице? О потаскухе, что сбежала с говночистом? О распаленной суке, что опозорила семью, деревню и родичей мужа? За дурака меня держишь? Не забывай, у меня дочери, которых еще надо выдать замуж.