Однако Венский конгресс имел важные последствия для развития процесса интернационализации на континенте. С одной стороны, его приветствовали общественные деятели, стоявшие на позициях гуманизма, как орган, стремившийся и в определенной мере могущий придать международный импульс некоторым социальным реформам (например, путем принятия в рамках конгресса Декларации об осуждении работорговли — документа большой общественно–политической важности, означавшего официальное признание со стороны ведущих европейских государств того факта, что работорговля является злом и подлежит запрету). С другой стороны, своим решением об учреждении Центральной комиссии по навигации на Рейне Венский конгресс создал первую из многочисленных в будущем межгосударственных организаций XIX в. Тем самым был создан важный международный прецедент.
Доминанта государственных интересов над национальными и региональными привела к тому, что Венские инициативы 1815 г. длительное время оставались без последующей практической реализации: до 1850 г. было создано всего четыре международные организации, одна из которых — Королевское азиатское общество — не имела непосредственного отношения к Европе, вторая — Британско–иностранное общество против рабства — стала отголоском обсуждения этой проблемы на Венском конгрессе, третья (Общество св. Винсента) придерживалась давней традиции частной христианской благотворительности, а последняя — Всемирный евангельский союз — была настолько свободной в своем уставе, что государственные органы некоторых стран даже отказывались признавать ее организацией. Более того, на начальном этапе деятельности в союзе настолько доминировали британские церкви, что ряд исследователей просто отказывались признавать за ним подлинно международный статус.
Здесь не трудно заметить пагубное влияние концепта «извечного» передела мира на полюса влияния крупнейших империй и градации государств на сильные и слабые, влиятельные и зависимые. С другой стороны, гражданского общества, способного серьезно влиять на политические процессы в каждой из таких категорий государств, просто не существовало.
Поэтому представляется закономерным, что на протяжении следующего десятилетия (1850–1860 гг.) были основаны лишь пять общественных (неправительственных) и две межгосударственные организации. И только в шестидесятые годы темпы международной институционализации начали ускоряться.
Определяющий период испытаний для государственнической доминанты в построении международной системы выпал на эпоху 1860–1880 гг., когда успехи от деятельности международных организаций стали очевидными и, соответственно, были добыты убедительные доказательства их эффективности. Именно тогда начали формироваться обычаи и традиции институциализованного международного сотрудничества; при этом каждое последующее десятилетие стремительно увеличивало количество основанных неправительственных международных организаций, достигнув впечатляющей цифры: 192 за период 1900–1909 гг. и 112 за период 1910–1914 гг. И даже в мрачные 1915–1919 гг. была создана 51 международная неправительственная организация179. Но такой ход событий не перерос в стабильное качество ввиду того, что ключевые решения и в дальнейшем принимались на уровне национально–государственных образований и их политических элит, которые практически игнорировали общественное мнение и были исторически не готовы к радикальным изменениям своих подходов.
Возможно, правы те, кто утверждает, что если бы не Первая мировая война, позитивная тенденция продолжалась бы и даже усиливалась бы. Однако трудно возразить и авторам, которые убеждены в том, что Великая война в известной степени стала следствием отсутствия даже минимального контроля со стороны международных неправительственных организаций за разработкой и принятием решений на государственном уровне.
Тот факт, что из общего количества международных неправительственных организаций, созданных за столетний период между Венским конгрессом и началом Первой мировой войны, лишь 20 не имели отношения к Европе, принципиально сути дела не меняет. Ведь, с одной стороны, он свидетельствует о стремлении европейцев к изменениям, а с другой — о неадаптивности тогдашних международных систем к новым веяниям и рекомендациям проинтеграционных образований.
Естественно, что европейские правительства относились к институционализации взаимных отношений более осторожно. Правда, следует отметить устойчивый прогресс в этой сфере. Так, если между 1815 и 1880 гг. общее количество межгосударственных организаций составляло лишь 14, то между 1880 и 1914 гг. были созданы еще 23, хотя пять из них были панамериканскими180. К тому же, подавляющее большинство из них, опять–таки, включали в себя составляющую европейского сотрудничества как доминирующую. Но решающей оставалась роль правящих элит в конкретных государствах.