Они спустились в ущелье на крепких роттановых[151] веревках. Отец Адинды оказался самым смелым из всех, — о, как она хлопала в ладоши, маленькая Адинда!
А там, с другой стороны, где кокосовая рощица вскинулась вершинами над деревней, мальчик Си-Упа упал с дерева и расшибся насмерть. Как плакала его мать! «Си-Упа еще так мал!» — причитала она... Словно она меньше была бы опечалена, если бы Си-Упа был старше. Но он был мал, это правда, ведь он был меньше и слабее даже Адинды.
Никто не показывался на тропе, что вела от Бадура к дереву. Но Адинда сейчас придет. О, конечно, еще очень рано.
Саиджа увидел баджинга[152], который весело и проворно прыгал по ветвям клаппового дерева. Прелестный зверек—огорчение для владельца дерева, но такой очаровательный с виду и в движениях — неустанно сновал вверх и вниз. Саиджа заставил себя следить за ним глазами, ибо это давало отдых его мыслям от той тяжелой работы, какую им пришлось выполнять, едва взошло солнце: от мучительного ожидания. Вскоре чувства Саиджи облеклись в слова, и он стал петь о том, что происходило в его душе. Конечно, я предпочел бы прочесть вам эту песню на малайском языке, который по благозвучию не уступает итальянскому:
Смотри, в листве на ветках пальмы-клаппы Себе баджинг проворный ищет корм.
То вверх, то вниз, направо и налево,
Мелькает он стремительнее птиц.
Что ищешь ты, баджинг, найдешь, бесспорно.
Тебе желаю счастья от души!
Но тщетно сердца моего усладу
Я жду под сенью дерева джати.
Уже давно баджинг наполнил брюшко
И спит спокойно в гнездышке своем.
А сердцу моему нет утоленья,
И безответным остается зов:
«Адинда!»
И все еще никто не показывался на тропе, что вела от Бадура к кетапановому дереву.
Взгляд Саиджи упал на бабочку, которая, очевидно, радовалась наступающему теплу.
Смотри, похожий на цветок крылатый,
Среди цветов порхает мотылек.
Меж них свою возлюбленную ищет:
Его пленил душистый кенари [153] .
Что ищешь, мотылек, найдешь, бесспорно.
Тебе желаю счастья от души!
Но тщетно сердца моего усладу
Я жду под сенью дерева джати.
Уже давно в блаженном поцелуе
К цветку приник влюбленный мотылек.
А сердцу моему нет утоленья,
И безответным остается зов:
«Адинда!»
И все еще никто не показывался на тропе, что вела от Бадура к кетапановому дереву.
Смотри, как ярко светит в небе солнце
Высоко над грядою варинги;
Оно хотело бы в объятьях влажных моря
Желанную прохладу обрести.
Что ищешь, солнце, ты найдешь, бесспорно.
Тебе желаю счастья от души!
Но тщетно сердца моего усладу
Я жду под сенью дерева джати.
Уже давно спустилось солнце в море,
И ночи мрак окутал все кругом.
А сердцу моему нет утоленья,
И безответным остается зов:
«Адинда!»
И все еще никто не показывался на тропе, что ведет от Бадура к кетапановому дереву.
Когда на небе блеск утратят звезды,
А на земле свой аромат — цветы,
И утолится всех сердец томленье,
И дикий зверь исчезнет из лесов,
И солнце ход обычный свой изменит,
И средь планет заблудится луна,
И все ж моей Адинды не дождусь, —
Тогда, крылами светлыми блистая,
На землю ангел спустится с небес;
Под деревом увидит труп Саиджи,
Чей безответным оставался зов:
«Адинда!»
И все еще никто не показывался на тропе, что ведет от Бадура к кетапановому дереву.
Перстом на труп недвижный указуя,
Он обратится к ангелам другим:
— Взгляните, братья! Хладными устами
Мертвец к цветку приникнул мелатти.
Саиджу верного, кто ждал Адинду,
Пока не наступил его конец,
Мы не должны оставить в смертном прахе, —
151
Роттан — лиановидная пальма с длинным стеблем. Стебли некоторых видов роттана идут на постройку туземных хижин, выделку мебели и разных плетеных изделий.
153
Кенари — дерево, произрастающее на Молуккских островах; дает синие сливообразные плоды.