Мне остается еще сообщить о последнем и самом важном источнике дохода туземных главарей: о произвольном распоряжении личностью и собственностью своих подданных.
По господствующим почти во всей Азии воззрениям, подданный со всем своим достоянием принадлежит князю. Такое положение существует и на Яве, — потомки или родственники прежних князей охотно пользуются неведением населения, не понимающего толком, что его томмонгонг, адипатти или пангеранг — теперь лишь чиновник на жалованье, продавший свои и их права за определенное ежемесячное вознаграждение, и что поэтому их скудно оплачиваемая работа на кофейных или сахарных плантациях заняла место повинностей, которые они несли ранее для своего господина. Поэтому самым обычным считается созывать сотни семейств издалека для бесплатной обработки полей регента или требовать бесплатной доставки продуктов на содержание двора регента. Если же регенту случайно приглянулись лошадь, буйвол, дочь, жена смиренного подданного, было бы неслыханно, если бы яванец отказался беспрекословно предоставить владыке то, что ему понравилось.
Есть регенты, которые «в меру» пользуются этими привилегиями и требуют от ничтожного человека не больше, чем это необходимо для поддержания их двора. Другие идут несколько дальше, и в той или иной степени произвол царит повсюду. Трудно, почти невозможно искоренить его вследствие одной особенности этого народа, от него страдающего: яванец щедр; он полагает, что недостаточно выражает свое уважение регенту, потомку тех, кого почитали его отцы, если входит в кратон без подарка. Подарки эти обычно ничтожны по ценности, но не принять их значило бы обидеть того, кто дарит. Они похожи на дары ребенка, который хотя бы чем-нибудь пытается выразить свою любовь к отцу. Но... невинный сам по себе обычай затрудняет устранение более крупных злоупотреблений.
Если бы алун-алун[55] перед резиденцией регента оказался запущенным, то соседние крестьяне сочли бы это для себя позором, и потребовалось бы применение силы, чтобы помешать им очистить его от сорных трав и привести в состояние, соответствующее высокому рангу регента. Плата за этот труд рассматривалась бы ими как оскорбление. Но невдалеке от алун-алуна или где-нибудь в другом месте простираются сава, ждущие плуга или прорытия оросительного канала в несколько миль; эти сава принадлежат регенту. Он сгоняет на обработку их целые деревни, хотя собственные поля крестьян столь же нуждаются в обработке, — разве же это не злоупотребление?
Все это известно правительству, но те, кто читает правительственные газеты, где печатаются законы, постановления и инструкции для чиновников, не нарадуются на гуманность их составителей. Европейцу, облеченному властью в колониях, внушается, что его важнейший долг — защита туземцев, живущих в рабской покорности и зависимости, от жадности их главарей. Мало того, ассистент-резидент при вступлении в управление округом дает особую клятву в том, что будет считать «отеческую заботу» о населении первой своей обязанностью.
Поистине прекрасное призвание: насаждать справедливость, защищать малых и слабых от могущественных и сильных, возвращать бедняку из хлевов сановного разбойника отнятую у него овечку! Сердце не нарадуется, когда подумаешь, что ты призван к такой прекрасной деятельности! И кто из яванских чиновников недоволен своим положением или жалованьем, пусть вспомнит о высоком долге, на него возложенном, о радостном чувстве, порождаемом выполнением этого долга, — и он забудет о всякой другой награде.
Но обязанность эта нелегка. Прежде всего необходимо научиться различать, где кончается обычай, уступая место злоупотреблению. А там, где имеются злоупотребления, где господствуют разбой или произвол, там виновны и сами жертвы, будь то из чрезмерной покорности, будь то из страха, будь то из недоверия к доброй воле или же к силе лица, призванного их защищать. Каждый знает, что европейский чиновник в любой момент может быть перемещен в другой район, а регент, могущественный регент остается. Кроме того, есть столько способов присвоения собственности бедного простого человека! Когда туземный чиновник — мантри — говорит ему, что регент желает получить его лошадь и что для нее уже приготовлено место в конюшнях регента, то это еще не значит, что регент не намерен заплатить за нее высокую цену — о, непременно!., через некоторое время. Когда сотни людей безвозмездно работают на полях регента, то из этого вовсе не следует, что это делается ради его выгоды. Разве не может у него быть намерения — отдать им урожай со своих полей из того человеколюбивого соображения, что его земли лучше, плодороднее и щедрее вознаграждают труд, затраченный на их обработку?
55
Алун-алун — обширная площадь перед ансамблем зданий, составляющих жилище регента. Обычно на такой площади стоят два величественных дерева породы варинги, древний возраст которых показывает, что не они были посажены здесь, а что жилье регента построено было в их соседстве, и именно ради этого соседства. (Прим. автора.)