Я как раз прочел тогда «Японского каменотеса». Мое плохое настроение в тот день было связано с опасностями на натальском рейде... Вы знаете, Фербрюгге, что там не может причалить ни одно военное судно, в особенности в июле... Да, Дюклари, западный муссон всего сильнее там в июле, совершенно не так, как здесь. Так вот, опасности этого рейда тесно связаны опять-таки с моим оскорбленным честолюбием. А честолюбие опять же связано с песенкой о Дживе.
Я неоднократно делал тогда представления резиденту построить в Натале мол или же по крайней мере искусственную гавань в устье реки, чтобы облегчить торговлю в округе Наталя, соединяющем земли Батта с морем. Полтора миллиона человек, живущих внутри страны, не знают, куда им девать свои продукты из-за плохого состояния натальского рейда. Но мое предложение не было одобрено резидентом, ибо он думал, что оно не будет одобрено правительством.
Вы знаете, что резиденты никогда ничего не предлагают правительству, если не знают, как оно к их предложению отнесется. А строить в натальской гавани порт — это противоречило бы принципу протекционизма, и резидент не только не стремился привлечь суда, но, напротив, было даже запрещено допускать в гавань военные корабли, разве что в исключительных случаях. Когда же все-таки являлось судно, — это были большею частью американские китоловы или французы, нагрузившие перец в маленьких «независимых» княжествах, на северном побережье Суматры, — тогда капитан обращался ко мне с письмом, в котором просил разрешения набрать питьевой воды.
Я досадовал, что мои планы принести пользу Наталю потерпели неудачу, вернее — было оскорблено мое самолюбие; я настолько мало значил, что не мог даже построить порт, где хотел... а в то же время претендовал на управление солнечной системой. Так вот, все это привело меня в тот день в дурное настроение. Хотя я после захода солнца немного выздоровел, — ибо недовольство есть болезнь, — именно эта болезнь напомнила мне о «Японском каменотесе». Может быть, поэтому я продумал еще раз эту сказку вслух, чтобы убедить себя, будто я это делаю из благожелательства к девочке, и при этом тайно испить последние капли напитка, в конторой я нуждался. Но она, эта девочка, исцелила меня больше и лучше, чем моя сказка.
«Упи! Жил-был человек, который высекал камни из скалы. Работа его была очень тяжела, и работал он много, но платили ему мало, и доволен он не был.
Он вздохнул, так как работа его была тяжела, и воскликнул:
— О, если бы я был богат, дабы отдыхать на бале-бале[117] под кламбу[118] из красного шелка!
И спустился с неба ангел и сказал ему:
— Будет, как ты хочешь.
И он стал богат, и он лежал на бале-бале под кламбу из красного шелка.
И царь той страны проезжал мимо, и всадники гарцевали перед его каретой; а те всадники, что ехали позади кареты, держали над головой царя золотой пайон. И когда богач это увидел, ему стало досадно, что над его головой не держат золотой пайон, и он был недоволен. Он вздохнул и воскликнул:
— Я хотел бы быть царем!
И спустился с неба ангел и сказал:
— Будет, как ты хочешь.
И он стал царем. И перед его каретой ехало много всадников, и ехали всадники позади его кареты, и над его головой держали золотой пайон..
И солнце сверкало горячими лучами и жгло землю так, что высыхала трава.
И царь жаловался, что солнце жжет его лицо и имеет власть над ним, и был недоволен.
Он вздохнул и воскликнул:
— Я хотел бы быть солнцем!
И спустился ангел с неба и сказал:
— Будет, как ты хочешь.
И он стал солнцем. Он посылал свои лучи вверх и вниз, направо и налево и повсюду. И он жег траву на земле и лица владык, что жили на земле.
И облако встало между ним и землей, и солнечные лучи отражались от облака. И он разгневался, что встретил сопротивление своей власти, и жаловался, что облако сильнее его, и был недоволен.
Он захотел стать облаком, которое было столь могуче.
И явился ангел с неба и сказал:
— Будет, как ты хочешь.
И он сделался облаком, и встал между солнцем и землей, и задерживал солнечные лучи так, что трава снова стала зеленой.
Облако крупными каплями падало на землю, и реки вспухали, и банджиры уносили стада. Множеством вод опустошало облако поля.
И ударилась вода о скалу, которая не уступила; зашумела вода большим потоком, но скала не уступала.
И облако разгневалось, что скала не хотела уступить и что бессильна мощь его потоков. И оно было недовольно и воскликнуло: