Если допустить, — а допустить это можно, — что резидент не извлекает никакой непосредственной выгоды из угнетения населения и произвола, то возникает вопрос: что же заставляет тогда многих резидентов, вопреки присяге и прямому долгу, так часто терпеть злоупотребления, не донося о том правительству?. Всякому, кто над этим задумается, должно показаться странным такое равнодушное отношение к злоупотреблениям, как к чему-то лежащему вне сферы его служебной деятельности. Я попытаюсь изложить причины этого явления.
Прежде всего само получение дурных известий есть уже нечто неприятное: плохое впечатление, которое эти известия производят, как будто оставляет некоторые следы на том, кому на долю выпало их сообщить. Если уже одно это для иных является достаточным основанием замалчивать многое, то тем более такое замалчивание имеет место, в случае если существует опасность, что именно ты будешь признан виновником печальных обстоятельств, о которых сообщаешь.
Правительство Нидерландской Индии предпочитает сообщать в метрополию, что все обстоит как нельзя лучше. Резиденты делают донесения правительству в таком же духе. Ассистент-резиденты, сами получая от контролеров одни успокоительные отчеты, предпочитают не сообщать резидентам ничего неприятного. Отсюда в официальной переписке — искусственный оптимизм, вопреки не только истине, но и собственным высказываниям самих оптимистов, когда они обсуждают дела устно, и в полном противоречии с их письменными отчетами. Я мог бы привести множество отчетов, которые восхваляют до небес благоприятное состояние резидентства, тогда как цифры, приложенные к этому же отчету, уличают их во лжи. Если бы дело шло не об очень серьезных вещах, такие примеры могли бы вызвать смех. Поражаешься наивности, с которой в подобных случаях утверждается самая явная неправда, причем автор отчета несколькими строками ниже сам же себя и разоблачает. Ограничусь одним примером, хотя мог бы привести множество ему подобных.
Среди документов, лежащих предо мною, находится годовой отчет одного резидентства. Резидент отмечает расцвет торговли и утверждает, что повсюду наблюдаются признаки величайшего благосостояния и оживленной деятельности. Но через несколько фраз ему приходится упомянуть о недостаточности имеющихся в его распоряжении средств для борьбы с контрабандой. Не желая вызвать у правительства неприятного впечатления, что казна теряет из-за контрабанды много пошлины, он добавляет: «Эта контрабандная торговля не должна смущать правительство. В пределах моего резидентства она не дает казне почти никакого убытка, потому что товарооборот здесь так ничтожен, что все равно никто не вкладывает своего капитала в торговлю».
Я читал отчет, начинавшийся так: «За истекший год спокойствие не было нарушено никаким беспокойством». Из таких оборотов речи явствует лишь одно: всякий уверен, что правительство оценит заслуги того, кто избавляет его от неприятных сообщений или, как гласит официальное выражение, «не обременяет» начальство тревожными известиями.
Там, где население не увеличивается, это объясняют неточностью переписи за прошлые годы. Если не повышается общая сумма налогов, то это значит, что стараются якобы поощрять земледелие, которое только что начинает развиваться и обещает в будущем, — то есть когда автор отчета будет занимать должность в другом округе, — принести неслыханные плоды. Там, где произошли беспорядки, скрыть которые невозможно, их объясняют происками отдельных немногочисленных злонамеренных лиц, которых в будущем нечего больше опасаться, потому что в округе царит общее довольство. Если нищета или голод разредили население, то это всегда объясняется неурожаем, засухой, дождем, но никогда дурным управлением.
У меня перед глазами записка, в которой предшественник Хавелаара объясняет «убыль народонаселения в районе Паранг-Куджанга наличием злоупотреблений». Эта записка была неофициальна и намечала лишь пункты, о которых он хотел лично переговорить с бантамским резидентом. Но тщетно искал Хавелаар в архиве следов того, чтобы его предшественник в официальной переписке рыцарски открыто назвал бы вещи их именами.
Короче говоря, официальные донесения чиновников начальству и основанные на них отчеты, посылаемые в метрополию, в большей и важнейшей своей части — ложны.
Я знаю, что обвинение это очень тяжкое, и тем не менее поддерживаю его и могу подкрепить доказательствами. Тот же, кого смутит моя резкая откровенность, пусть вспомнит, сколько миллионов денег и сколько человеческих жизней сберегла бы Англия, если бы нации вовремя открыли глаза на истинное положение вещей в Британской Индии; пусть он подумает, какую благодарность заслужил бы человек, обладавший достаточным мужеством, чтобы взять на себя миссию «вестника скорби», пока было еще не слишком поздно исправить дело, не прибегая к кровопролитию, что оказалось бы неизбежным в дальнейшем, если бы время было упущено.