Дзынь!
Дзынь!
Дзынь!
– Алло, – сонно пробормотал я, снимая трубку, и чуть не уронив телефон на пол. Впотьмах я еле добрался до него. Нашарив рукой выключатель, я зажёг настенную лампу. Тусклый свет озарил кухню, которой не помешала бы генеральная уборка. Собственно, как и всему дому. На столе стояла чашка с остывшим кофе, я сделал глоток и поморщился – нет ничего более мерзкого, чем холодный кофе.
– Это П.П., – послышалось в трубке, – случилось что-то важное, связано с Люпино. Тебе нужно как можно быстрее встретиться с Алексом.…На станции Роско-Стрит.
«Прямо как разведчики, только паролей не хватает», – ухмыльнулся я, кладя надсадно пикающую трубку на положенное ей место.
Алекс и П.П. были моими единственными контактами в УБН. В этом дряхлом городе только они знали, где и кем я был на самом деле. С Алексом мы не встречались с того момента, как я стал работать под прикрытием. Наверняка, действительно, появилось что-то важное – ценная информация, которая могла бы стать зацепкой в деле о V. Алекс бы не рисковал, дёргая меня по пустякам.
Часы показывали 20:30, не лучшее время для прогулки. Но на этой работе не стоит рассчитывать на выходные или распорядок дня. Ты идёшь туда, куда следует и надеешься на то, что завтра будет чуть лучше, чем вчера. Весьма самонадеянно…
Станция метро Роско-Стрит находилась в Бронксе, и до неё было добрых получаса ходу. Моя старенькая Импала, припаркованная за углом, никак не хотела заводиться. Сегодня был явно не её день. Стартер надрывно скрипел и после нескольких тщетных попыток запустить двигатель, я отказался от этой затеи.
«Придётся двигаться перебежками», – эта мысль пронеслась в моей голове вместе с порывом ветра, от которого заложило уши. Стоило одеться теплее, мой видавший виды кожаный плащ явно не годился для такой погоды. Но он был частью меня самого, мы будто два закадычных друга, которые крепко обнялись при первой встрече и продолжали это делать каждый раз.
Температура на улице быстро падала. Было холоднее, чем у Дьявола в сердце. Едкие колючки впивались мне в кожу. Ледяной дождь хлестал с такой силой, словно небеса были готовы упасть на землю. Все искали укрытия, разбегаясь по своим норам. Казалось, что завтра уже не наступит.
Пока я добирался, вода с небес уже успела перерасти в снег, укрывая белым настилом улицы и наспех брошенные автомобили. Впереди уже просматривался крупный указатель входа в подземку, но мне пришлось проторчать ещё несколько минут на улице, прежде чем войти. Нужно было убедиться, что за мной не следят. Однако улица была пустынна. Я торопливо спустился по ступенькам, оставив снаружи тьму и холод. Город снаружи бушевал как разъярённый зверь. В метро было не намного лучше, меня колотил мелкий озноб, а пальцы на руках практически не гнулись – дурацкая привычка не носить перчатки сослужила мне не лучшую службу.
Внезапное предчувствие обрушилось на меня подобно выстрелу в упор в лицо. Что-то во всей этой затее было не так.
«Метро…хм, странный выбор места для встречи», – эта мысль не давала мне покоя, пока я мерил шагами перрон в ожидании поезда. Моя Беретта, словно живая, нервно подёргивалась под плащом при каждом шаге. Гул прибывающего состава только усилил тревожное состояние. В воздухе явно ощущалось напряжение. Но переступив широкую жёлтую оградительную черту – я пересёк Рубикон. Двери уже захлопнулись за моей спиной и вагон 3408, тяжело дёрнувшись, тронулся с места, приближая меня к ещё одному поворотному моменту в жизни. Следующая остановка – станция Роско-Стрит… и Алекс.
– Ну и ночка, да? Тоже без машины остались? – послышалось из конца вагона. Я был настолько погружён в собственные мысли, что даже не заметил стоящего за спиной человека.
«Теряешь хватку, приятель, он мог бы тебе сейчас влепить пулю в спину, а ты бы и не заметил, откуда прилетело», – пронеслось в голове.
– А, что? – рассеянно ответил я, поворачиваясь в его сторону, – Вы что-то сказали?
Парень напротив выглядел вполне обыденно и непримечательно, напоминая то ли офисного клерка, то ли банковского сотрудника. В руках он держал дипломат какого-то неопределённого цвета, и вряд ли в нём он мог прятать что-то опаснее или тяжелее рабочих бумаг.