Я тебе говорю, что у тебя паника и истерика, — спокойно продолжает Голос. — Пойди в каюту, ляг и глубоко дыши.
Спорить с ним у меня нет ни желания, ни сил.
— Ммм… Я устала. Пойду полежу. Можно?
И я поковыляла из капитанской рубки. Насилу протискиваюсь по узкому коридору. Ноги не держат — вот-вот упаду. Каждая клетка моего измученного существа отчаянно требует, чтобы меня отсюда выпустили. Я, конечно, понимаю, маму можно спасти, только оставаясь в этой душегубке. Но легче мне от этого понимания не становится. А почему, спрашивается? Ведь и в клетках насиделась, и в тюрягах, и в камерах. Но в жизни я так, как сейчас, не паниковала.
Все в порядке. Не психуй, — снова успокаивает меня Голос. — Я же сказал тебе, поди ляг и глубоко дыши. Воздуха здесь больше, чем достаточно.
Слава богу! Наконец-то я добрела до нашей конуры. Это бывшая кладовка, которую для нас наскоро переоборудовали под каюту. Только вошла — и сразу рухнула на нижнюю банку. Секунду спустя скрипнула дверь.
— Надж, это ты?
— Нет.
К койке семенит Тотал и несет в зубах мокрое холодное полотенце. Запрыгнув лапами на подушку, опускает его мне на лицо. Ловко подтягивается и устраивается у меня в ногах.
Прижимаю полотенце ко лбу, к щекам, к шее. Стараюсь глубоко дышать, как велел Голос: вдох полной грудью — выдох, снова медленный вдох. То ли от истощения, то ли от усталости, а может, и от облегчения на выдохе я застонала.
— Да подожди ты стонать. Стонать будешь, когда морская болезнь начнется. А то хочешь, я тебе валиума принесу? Глядишь, успокоишься.
— Не надо мне никакого валиума.
Валиум я принимала один раз в жизни. Помните, когда мама мне операцию делала и чип из руки вытаскивала? В общем, про чип это отдельная история. Короче, мама дала мне валиум, и я, то ли в тумане, то ли в ступоре, такой галиматьи наговорила, что теперь лучше помру, а в рот его не возьму.
— Ну, как знаешь. — Тотал подвинул мою ногу, освобождая себе побольше места. — Слушай, Макс, раз уж мы с тобой один на один…
— Лицом к лицу с моей истерикой?
— Да хоть бы и с истерикой. Дело в том, что я с тобой поговорить хотел.
Ой, чует мое сердце. Сейчас он что-нибудь выкинет. Поди, жаловаться сейчас начнет. Или еда ему не по нраву, или обнаружил какую-нибудь дискриминацию собачьей породы.
— Я об Акеле…
Отодвигаю слегка полотенце и приоткрываю один глаз.
— Что? Соскучился без нее?
— И это тоже. — Он лизнул себе лапу, собираясь с мыслями. — Ты же знаешь, я от нее без ума.
— Знаю.
Ладно, Тотал от Акелы без ума. А у меня-то куда ум делся?
— Понимаешь, какая странность, она от меня тоже. Ну, и мы того… Мы вот о чем думаем… Мы, значит, решили… — он наконец отважился, — жениться.
Я сразу так и села, а глаза у меня стали круглые, как блюдца. И даже смешок проглотила. Потому что это не смешно. Хоть и мило, но совсем не смешно.
— Жениться?
— Вот именно. — Он плюхнулся мне на колени. — Ты что, думаешь, я не понимаю, что мы с ней совсем спятили? А где выход, разрази меня гром, не пойму. Она настоящая служебная собака. У нее карьера. Не могу же я заставить ее все бросить и сидеть дома щенков воспитывать. Да и потом, сам-то я кто? Говорящая летающая собака. Хорош гусь. Я ей только жизнь испорчу. Как ни поверни, испорчу, и все.
Как же я его понимаю. Он, поди, даже представить себе этого не может. Дотянувшись до него, чешу ему за ухом так, как он всегда любит.
— А если жениться, как же я вас оставлю? — Он проникновенно на меня смотрит. — Совсем без меня, непутевые, пропадете.
— Ммм… — Я пытаюсь найти тактичные выражения, чтобы его утешить, но он меня перебивает:
— К тому же она летать не умеет. Да и весу в ней пудов восемьдесят. Вот ведь и красавица, и чистопородная, и длинноногая. А крыльев Бог не дал. Вам ее за собой тяжело таскать будет. — Голос у него дрогнул. — Я из-за этого, Макс, ночами не сплю. И толком уже много дней не ел.
Я только вчера слышала, как он храпел себе преспокойно, пока мы субмарину дожидались. А уж чтоб обед или ужин пропустил, такого еще не случалось. Но я все равно понимаю, о чем он.
И на сей раз, хотите верьте, хотите не верьте, но ответить мне ему нечего. Я и на свои-то вопросы ответов найти не могу. Где уж мне другим советы давать!
— Тотал, если ты считаешь, что тебе лучше остаться с Акелой… Ты сам видел, как Надж решила в школе остаться… Я однажды на футболке надпись такую видела: «Отпусти, что любишь, коль вернется — так твое». Если нам, я имею в виду, стае, придется с тобой расстаться, мы принесем себя в жертву, лишь бы ты был счастлив.