Комаров изменился в лице. Вены на его лбу вздулись.
— Запустить гелиевый шар и притворяться на камеру, что это НЛО? А может быть, сыновей моих в зеленых человечков переоденешь? За клоунов нас принимаешь! Я за правду жизнь положил, а у тебя язык поворачивается такое предлагать.
— Когда же вы поймете, правда нынче плохо продается. Задумайтесь, что вы хотите от фильма получить?!
Комаров не слушал.
— В тебя только что стреляли. Это доказывает, что военные скрывают здесь следы пришельцев.
— А может, у них тут ядерный полигон? Самолет секретный разбился, или военные учения… Я могу придумать тысячу версий. Зритель нынче прошаренный, ему факты нужны. А что у нас есть? Поговорить с выжившим охотником не можем, труп не видели, свидетелей нет. Черт, да мы даже не знаем, где точно случилось нападение. И случилось ли вообще…
— Биорамки зашкаливают. Контакт третьей степени налицо. Не веришь, проверь свои часы — они отстают на несколько часов. Вот проверь, ну же.
— Мы говорим на разных языках… Бля, у меня в Москве было три проекта с огромным потенциалом. А я тут геморрой с вами поймал.
— Хорошо. Хочешь идти — иди. Военные тебя подберут, и поверь, никакого суда не будет — пристрелят, и всё тут. Потому что забрался туда, куда запрещено простым смертным. Наш единственный шанс выжить — рассказать миру правду о контакте.
— У меня разболелась голова, — Артём открыл палатку и расправил спальный мешок. Внутри воняло сыростью.
— Пап, — осторожно сказал Дениска. — Они видели, как мы поднялись, но, наверное, не видели, куда спустились. Мне кажется, они и не собирались нас преследовать.
— А он дело говорит, — Артём застегнул молнию, спрятав себя от назойливого паникера-уфолога.
Комаров помолчал, потом обратился к Стасу:
— Отбой. Сегодня остаемся.
Засыпая, Артём слышал разговор Комарова и Дениски. Отец просил сына впредь никогда не отключать рацию. Дениска еще раз извинился и пообещал больше не подводить его.
— Помни — ты часть семьи. Нет ничего важнее семьи.
— Ничего важнее семьи, пап.
Артём проснулся, потому что кто-то резко расстегнул молнию на палатке. В темном ореоле ночи возникла физиономия Стаса.
— Твою мать, я же просил не входить без спроса.
— Тебя отец зовет.
Артём собирался послать наглеца на три буквы, но не успел — Стас исчез в темноте, оставив шуршащую дверцу открытой. Часы показывали четверть восьмого вечера, хотя Артём был уверен — сейчас гораздо позднее.
Ночью температура падала градусов на десять-пятнадцать. Для обогрева большой палатки Комаров использовал камни, нагретые вечером на костре. Артём же захватил с собой модную газовую печку, да только не смог толком с ней управиться. Чтобы не околеть, он включал перед сном термонагрев костюма и закутывался в мешок. Утром просыпался мокрым от пота, продрогшим и злым.
Как же ему все надоело. Ей-богу, завтра он соберет вещи и свалит. Эта вакханалия того не стоит. Осаму переоценил Комарова.
Справляя нужду на дерево, Артём любовался чистым безоблачным небом. Такого обилия звезд нигде прежде не видывал.
Внутри большой палатки покачивался закрепленный на каркасе фонарь с красным светофильтром. Комаров сидел в центре, с голым торсом, поджав под себя ноги подобно индийскому йогу. Глаза его, отражая красный свет, выглядели как стеклянные, а через сухую кожу, казалось, просвечивали кости. Общая картина показалась Артёму жуткой до мурашек.
— А где пацаны?
Комаров указал взглядом в потолок, имея в виду наблюдательный пункт в полусотне метров вверх по склону. Там, над уровнем леса, открывался обзор на Байкальский хребет и берег озера.
— Ты хотел записать интервью. Я готов.
— Только не сейчас. Сделаем утром, на свежую голову, при нормальном освещении.
— Сейчас!
Артём мог ответить Комарову, что сам решает, когда снимать, а когда нет, однако в голосе уфолога чувствовался эмоциональный надлом. Так говорят люди, долго скрывавшие нечто сокровенное. Журналист не имеет права упустить такую возможность — ведь в следующий раз «жертва» может и передумать откровенничать.
Камеру и микрофон Артём установил на быстросборный штатив, добавил немного света, чтобы сделать картинку глубже. Стали хорошо видны многочисленные шрамы на теле Комарова — порезы, колотые углубления, ожоги. Когда включилась запись, уфолог попросил дать ему немного времени собраться с силами. Наконец он заговорил.