— Это пройдет, комарик, все хорошо, — мягко говорил оборотень. И она верила ему. Ей больше было некому верить. Весь мир вдруг сузился до этого старенького домика в лесу. До комнаты с большим закрытым окном, креслом качалкой и узкой кроватью. До этого мужчины, спящего сейчас на их ложе. Она скользнула взглядом по расплетенным черным волосам, широким бронзовым плечам, спине с четкой выемкой позвоночника, двум глубоким ямочкам над ягодицами, скрытыми под простыней.
Такой могучий…и такой уязвимый сейчас. Взять подушку и просто придавить. Это быстро. Но… она не сможет, она уже пыталась. Просто не может сделать ему плохо. Чертова парность отключала мозг, на борьбу с ней днем уходили все силы, а ночью… А ночью каждый раз приходил ненавистный гаденыш Родэн, чтобы она ответила на смски и пропущенные звонки. Гипнотизировал ее своими чертовыми глазами, и она делала все, что он хотел. Дита пыталась уворачиваться, не смотреть в золотистые глаза, но бесполезно, ему хватало секунды, и воля покидала тело. Она все осознавала и все помнила, но в голове было только желание подчиниться пристальному немигающему взгляду. Она воспринимала Родэна как высшее существо в эти невыносимые минуты. Потом было так стыдно вспоминать, и бессильная ярость сжигала все внутри… Но принц уже уходил, рядом был только Окай, спокойный и даже готовый выслушать и пожалеть. А какой был выбор, больше ведь некому было плакаться, а так хотелось… И он такой… родной…
И изо дня в день повторялось одно и то же: приходил принц, гипнотизировал ее, она предавала свою семью, меля чушь по телефону, а потом Макс, склонившись, тихо шептал ей на ухо приказ и, ехидно улыбаясь, покидал их.
Ооо, что он шептал! Нельзя было унизить ее сильнее. Хорошо, он хоть Окаю пока не говорит, что именно заставляет ее с таким жаром отдаваться волку каждую ночь. Оборотень спрашивал, но Макс только хитро косился на Диту:
— Это наш маленький секрет, да, комарик? — говорил он, прищурившись.
Их страшный маленький секрет, открывающий перед Дитой всю глубину ее падения, предательства, слабости. Родэн каждый вечер тыкал ее носом в неприглядную правду, словно котенка в ссаный тапок, заставляя смириться, принять… И самое страшное, что у него это получалось. Что с каждым вечером она все больше ждала, вся покрываясь мелкой дрожью предвкушения, когда Макс прошепчет ей в ухо эти слова, сорвав спусковой крючок, и она прижмется к оборотню в страстном порыве.
— Сделай с Окаем то, что на самом деле хочешь, и будь счастлива, — шептал ей принц.
Глава 23. Родная стая
Родэн постучал в дверь лесного домика ведуньи, но никто не отозвался, он дернул за ручку и вошел. Ни души. Куда все запропостились. Он же сказал Окаю не выпускать ее. Конечно, Дита вряд ли умудрится сбежать, находясь в самой глубине территории оборотней, но остались всего сутки до перехода. Зачем рисковать? В этом весь волк, просто преступная беспечность.
Макс пошел к хозяйственным постройкам. В летней кухне наткнулся на старую Ханну, перебирающую корзину с ягодами. Она подняла на него мутные, но от того не менее цепкие янтарные глаза.
— Доброе утро, молодой Родэн. Что привело? Случилось что в деревне?
— Доброе, да, — Макс оперся о столб, поддерживающий соломенную крышу, — Воины из племени Окая приехали. Хотят увидеть своего вожака… Ну и где носит нашего неугомонного волчару? В доме их нет.
Макс не смог скрыть раздражение, прорывающееся в голосе.
Ведунья улыбнулась. Для нее, живущей уже так долго и много чего повидавшей, он был лишь забавным вспыльчивым мальчишкой.
— Не переживай, мой принц, — ласково сказала как ребенку, — Не сбежит новая волчица. Она не дурочка, понимает, что нет назад пути…Они охотиться пошли, Окай учит ее потихоньку пользоваться даром своим. Вернутся уже скоро. Лучше пока со мной посиди, расскажи про Элию…Ягоды перебирал когда-нибудь, поможешь?
Макс вздохнул. Ну раз старая Ханна говорит, что волноваться не о чем… Он взял табурет в углу и присел рядом с ней.
— Перебирал, когда маленький был, няне помогал, — улыбнулся старухе, потом посерьезнел, — Скажи мне, мудрая волчица, как у них вообще? Как Дита? Ты сказала, от Окая она не сбежит и свыкается с обращением. Насколько по-твоему она примирилась?
Ханна помолчала, а потом задумчиво сказала:
— Окаю нечего своей избранницы опасаться. Ни уйти не сможет, ни зла причинить. Она ведь тоже чувствует тягу к нему и не в силах ей противиться. Любовь слаще ненависти. А вот тебе, мой принц, — она кинула на него проницательный взгляд, — Лучше бы подальше от нее держаться. Вся злоба на Окая, что выхода найти не может, на тебя стекает, понимаешь? Для нее только ты виноват, девчонке так легче.
— Виноват, — слегка раздраженно хмыкнул Макс, — Да она бы так вообще никогда не узнала, что такое чувствовать любовь эту.
— А ты думаешь все хотят чувствовать, Родэн? Чувствовать то разное можно. Самому что ли никогда больно не было так, что хочется на стенку лезть?
— Было, — глухо сказал Макс и на некоторое время замолчал. Потом опять повернулся к Ханне:
— А насчет завтра? Были ли у тебя видения?
— Нет, — помотала головой старуха, — Хоть и пыталась, да одна пелена. Не знаю я, что нас ждет.
— Вот и у меня нет, — вздохнул Макс, — Тревожно.
— Значит решено уже все, Родэн, и не в твоих силах изменить, раз род твой молчит, — ответила Ханна.
— Макс, привет, ты что тут днем забыл? — из-за угла дома показалась сияющая как медный таз физиономия Окая.
— Тебя жду, клыкастый, — ответил Родэн, — Почему довольный такой?
— Дита зайца поймала, — ответил он с таким видом, будто его подопечная выиграла олимпиаду, — И зачем я тебе?
— Члены твоей стаи приехали, — Макс кивнул ведунье и пошел навстречу волку, — Поздороваться хотят. Сходи к ним, я пока с Дитой побуду. Только не долго.
— Уже? Должны были только к вечеру, — Окай еще больше расплылся в радостной улыбке, — Комарик, я скоро. Нужно их предупредить насчет тебя, вечером тогда спустимся в деревню к общему костру, познакомлю тебя с родной стаей.
— В деревню? Она? Сегодня? — Макс возмущенно зашипел, косясь на Диту, недружелюбно уставившуюся на него.
— Высочество, ну что ты в самом деле, — Окай беззаботно похлопал его по напряженному плечу, — Она уже почти совсем волчица, успокойся.
Дита с невозмутимым видом улыбнулась Максу, обнажая выступившие клыки.
— Ладно, я туда и назад, не поубивайте тут друг друга без меня, — Окай подмигнул Родэну, чмокнул Диту в лоб и скрылся.
Девушка проводила оборотня глазами, потом развернулась и, не говоря ни слова, направилась в дом.
Макс, вздохнув последовал за ней.
— Так и будешь за мной ходить, Роденыш? Мне твое общество мало приятно, — фыркнула она, ставя чайник, — А если в туалет пойду?
— За дверью постою, — холодно улыбнулся он.
— И в деревне не отстанешь? — она вопросительно изогнула бровь, — Боишься меня?
— Там тем более, — Макс тоже взял кружку, ставя перед ней, чтобы и ему налила, — Конечно, боюсь. Я не идиот.
Дита хищно улыбнулась, медленно облизав клыки языком, и приблизилась к нему, практически соприкаясь носом.
— За себя боишься или за сучку свою беременную? — тихо прошелестела, заглядывая в глаза.
Макс сморгнул, смотря в янтарные волчьи радужки, которые раньше были ярко-голубыми. Что за вопрос, она ведь не знает кто для него Лора.
— Почему я должен переживать за рабыню? Меня волнует, как бы ты не удрала или не позвонила папочке, — спокойно ответил он, кинув на нее непроницаемый взгляд.
Дита только звонко рассмеялась, запрокинув голову.
— Ты похоже забыл, с кем заставляешь меня спать кажду ночь, Родэн! Окай после того, как разомлеет, становится очень болтлив, мой принц… Бросить все ради какой-то рабыни, это столь…романтично. Не ожидала от такого надменного расчетливого гаденыша как ты. И что в ней такого, расскажешь? Правда интересно.