В очерках Н.Погодина, в будущем видного советского драматурга, он увидел, как "с быстротою, почти чудесной" меняется деревня, увидел "не просто внешние изменения старого русского быта, не мелочи, а глубочайшее перерождение старинного русского человека, отравленного множеством предрассудков, суеверий и враждебным недоверием ко всему, что исходит из города". В рецензии на "Провода в соломе" - первую книжку стихов Михаила Исаковского - Горький с радостью отмечал, что Исаковский "не деревенский, а тот новый человек, который знает, что город и деревня - две силы, которые отдельно одна от другой существовать не могут, и знает, что для них пришла пора слиться в одну необоримую творческую силу, - слиться так плотно, как до сей поры силы эти никогда и нигде не сливались".
В январе 1924 года писателя потрясла смерть Ильича. Он телеграфирует в Москву Е.П.Пешковой: "На венке напиши: "Прощай, друг!". Просьба была выполнена.
И сразу же за работу - над очерком "В.И.Ленин". "На душе - тяжело... Уход Ильича - крупнейшее несчастье за сто лет", - пишет он на родину 4 февраля.
Много думает и пишет Горький о молодой советской литературе. Он ведет активную переписку с Вс.Ивановым, Л.Леоновым, С.Сергеевым-Ценским, М.Пришвиным, В.Шишковым, С.Подъячевым, Д.Фурмановым, Б.Лавреневым, К.Фединым, А.Чапыгиным, Ф.Гладковым, Р.Ролланом, А.Барбюсом, С.Цвейгом.
Горький ценит романы "умного, интересного, талантливого" Л.Леонова, последние стихи С.Есенина, которого называет "великим русским поэтом", с похвалой отзывается о романе Ю.Тынянова "Кюхля", посвященном товарищу Пушкина декабристу В.К.Кюхельбекеру ("интереснейшая повесть"), "Цементе" Гладкова, "Разгроме" Фадеева, романе К.Федина "Города и годы" ("положительно хорош"), произведениях Пришвина, "Республике Шкид", написанной бывшими беспризорниками Г.Белых и Л.Пантелеевым: "авторы отлично, а порою блестяще рассказывают о том, что было пережито ими лично и товарищами их... Они сумели нарисовать изумительно живо ряд характеров и почти монументальную фигуру "Викниксора"..."
"Интереснейшими и глубоко поучительными" считал Горький книги Фурманова "Мятеж" и "Чапаев", но указывал, что жизненный материал художественно еще недостаточно обработан, видел небрежное отношение к слову, пристрастие к разъяснениям, происходящее от недоверия к силе искусства. Он критиковал автора "Чапаева", исходя из самых высоких требований, веря в его талант: "О, это будет великий писатель, увидите..."
"Человеком очень крупного и красочного таланта... большой надеждой русской литературы" был для него Бабель.
С радостью отмечает Горький, что в росте общественной активности в странах Западной Европы большую роль играет русская литература: "Переводят русские книги всюду и везде так, как еще не переводили, - неизмеримо больше и даже внимательнее, чем это делалось раньше". Сам Горький всячески стремится удовлетворить этот интерес западноевропейского читателя к русской и советской литературе: организует переводы книг, составляет списки произведений для издательств, пишет зарубежным писателям о современной русской литературе.
Горьковские традиции творчески продолжали в те годы Д.Фурманов ("Чапаев", 1923), А.Серафимович ("Железный поток", 1924), Ф.Гладков ("Цемент", 1925), А.Фадеев ("Разгром", 1926) и другие.
В развитии молодой советской литературы важную роль сыграла резолюция ЦК РКП (б) "О политике партии в области художественной литературы" (1925). Партия помогала пролетарским писателям занять ведущее место в литературе, призывала к бережному и тактичному отношению к "попутчикам" - так тогда называли писателей, которые сочувствовали революции, но взгляды которых были во многом противоречивы, неопределенны, не имели социалистического характера. Резолюция содействовала тому, что в ближайшие годы попутчики преодолели колебания и многие из них стали видными советскими писателями, нашли свое место в рядах строителей нового мира. Партия боролась против буржуазных влияний в литературе, усилившихся в связи с нэпом, подчеркивая необходимость создания литературы, понятной миллионам, выражающей коммунистические идеалы. Как и другие советские писатели, Горький приветствовал резолюцию, которая, по его словам, "несомненно будет иметь огромнейшее воспитательное значение для литераторов и сильно толкнет вперед русское художественное творчество".
Успехи молодой советской литературы радовали Горького. В своих оценках он, по собственному признанию, "человек, склонный к преувеличениям", не всегда был прав, и некоторые ценимые им произведения не выдержали испытания временем.
Великий художник, Горький хорошо видел художественное несовершенство многих произведений, не раз иронически писал о критике, сопоставлявшей писателей тех лет с Бальзаком или Л.Толстым, но считал несправедливым подходить к оценкам тогдашней литературы только с эстетических позиций. Он подчеркивал новизну содержания, богатство жизненных наблюдений, новое отношение писателей к действительности и творчеству.
"Когда сообразишь, в каких условиях творится современная русская литература, как трудно всем вам живется, проникаешься чувством искреннего и глубокого почтения... - писал он. - Я с великим трепетом слежу, как растет на Руси новая литература и многим восхищаюсь... Плохо пишут? Правильно, очень многие пишут плохо. Но когда нам было по шести, восьми лет от роду, мы тоже плохо говорили. Потом - научились говорить лучше".
В любой книге, в любом человеке Горький стремился найти хорошее: "Я профессиональный читатель, влюбленный в литературу. Каждый раз, когда приходит новая книга, я открываю ее с глубочайшим волнением, напряженно ожидая найти в ней что-то новое, радостное, талантливое".
Революция подняла к жизни, к культуре миллионные массы. К литературе, перу потянулись тысячи людей, особенно молодежь. И к давнему литературному наставнику - Горькому - как никогда прежде, потекли рукописи, письма сотнями, тысячами.
Когда писателю хотели посочувствовать, что к нему "лезут литературные младенцы", Горький отвечал: "Я - неизлечимый "антропофил". Люблю человека... сколько на путях моих я встретил замечательно талантливых людей, которые погибли лишь потому, что в момент наивысшего напряжения их стремлении - они не встретили опоры, поддержки. Вот отсюда и происходит мое отношение к "литературным младенцам"..."
Читая рукопись, Горький не только писал замечания общего характера - о сюжете, героях, - но и отмечал трудные сочетания звуков, не пропускал даже грамматических ошибок и опечаток, тщательно исправлял их - в назидание автору - даже тогда, когда рукопись им отвергалась.
Горький указывал на тематическое однообразие многих книг, их "общий серовато-унылый тон". Он призывал писателей глубже и пристальней вглядываться в жизнь, изучать ее, думать над нею, не идти за фактами, а возвышаться над ними, обогащать увиденное, не упрощать действительность, а изображать ее во всей сложности, противоречивости, борьбе различных тенденций. "К противоречиям старого и нового у нас подходят неумело, отмечал он в 1925 году, - изображают их грубо и слишком торопятся примирить". Горького беспокоило, что писатели обходили многие стороны богатой событиями, сложной и противоречивой жизни тех лет, что в книгах чаще всего действуют "люди вчерашнего дня", а изменения в характере человека, происшедшие в последние годы, изображаются редко и художественно неубедительно.
В произведениях о деревне Горький отмечал недостаточное внимание писателей к процессам социальной и бытовой ломки, идиллическое изображение сельской жизни, подчеркивание консерватизма, косности деревни, осуждал натурализм и обедненный показ душевной жизни мужика.
Новое отношение к деревне, глубокую разработку крестьянских характеров, отсутствие красивенькой и жалостной выдумки о мужике увидел он в романе Л.Леонова "Барсуки".
Горький учил писателей требовательному, критическому отношению к литературной работе, воспитывал в них сознание важности и ответственности этой работы, понимание того, что писательство - дело нелегкое, терпеть не мог самомнения, писательской заносчивости. Он умел быть, когда надо, и суровым. Так, Горький писал одному из "начинающих": "Знаете что. Бросьте-ка писать. Это не Ваше дело, как видно... плохой рассказ Вы написали и написали удивительно плохо!.. Серьезно советую - не пишите!"