В "Жизни Клима Самгина", написанной уже старым писателем, не видно упадка или ослабления таланта. Перед нами новый мощный взлет гения. Неувядаемо свежа память писателя, огромна художественная сила его книги.
Через весь роман проходит оригинальный художественный прием "зеркальности". Все черты Самгина отражаются - более остро или сниженно - в других персонажах романа. Это, с одной стороны, развенчивает "неповторимость" главного героя романа, а с другой - делает его обобщением целой социальной группы. Такова диалектика художественного образа.
Спокойная манера изложения скрывает в себе и глубоко критическое, ироническое отношение к изображаемому миру, восхищение теми, кто готовит революцию. Не скрывая (в письмах) своего резко отрицательного отношения к Самгину, Горький всячески стремился избегать в романе авторских оценок героя, предоставляя ему самому разоблачать себя - словами, мыслями, поступками.
Очень сложный художественно, роман "Жизнь Клима Самгина" читать нелегко. Он требует большой эрудиции, глубокого знания изображаемой эпохи, вдумчивого отношения к прочитанному. Недаром Горький думал написать "сокращенный" вариант романа.
Самгин - это литературный тип, имеющий мировое значение, воплощающий духовное оскудение буржуазного интеллигента-индивидуалиста в эпоху пролетарских революций.
Как "маниловщина", "хлестаковщина", "обломовщина", "беликовщина", "самгинщина" стала художественным обобщением системы взглядов и действий, характерных для определенного социального типа. Самгинщина - идеология и психология мещанина - особенно опасна, ибо трудно уловима, трудно наказуема. Самгины заражают окружающих равнодушием, мнимой "умностью", готовят почву для злых дел, затрудняют развитие жизни, ненавидят все яркое, необычное, талантливое, но сами остаются в стороне, не совершая юридически караемых дел, - более того, внешняя, видимая причастность к великому делу довольно надежно прикрывает их от упреков и обвинений.
Образ Клима Самгина не только результат наблюдений и раздумий великого художника над жизнью. Он тесно связан с русской и мировой литературной традицией; недаром Горький подчеркивал, что интеллигент-индивидуалист, человек "непременно средних интеллектуальных способностей, лишенный каких-либо ярких качеств, проходит в литературе на протяжении всего XIX века". О буржуазном интеллигенте самгинского типа писали и современники Горького, но они придавали этой фигуре неоправданную духовную значимость, не смогли увидеть, подобно Горькому, за мнимой неповторимостью и оригинальностью внутреннюю серость и пустоту.
Глубокое и многостороннее, художественно совершенное обобщение черт человеческого характера, закономерностей общественной жизни, присущих не одной исторически конкретной ситуации, не только одному поколению людей, делает "Жизнь Клима Самгина" книгой важной, поучительной и интересной для последующих поколений. В романе Горький исследует такие социальные и психологические вопросы, которые отнюдь не ограничиваются ни Россией, ни показанной в романе исторической эпохой. События, изображенные в "Самгине", отстоят от нас на 50-100 лет. Но роман актуален и сегодня. Самгины, Дроновы, Томилины, Зотовы, Лютовы - герои и сегодняшнего дня в капиталистических странах. Их сомнения, метания, поиски многое раскрывают в поисках и метаниях интеллигенции буржуазных стран. Да и у нас кое-какие черты самгинщины, мещанского сознания еще не ушли окончательно в прошлое. "Самгинским семенем" назвал критик М.Щеглов Грацианского - одного из героев романа Л.Леонова "Русский лес".
9
Май 1936 года в Крыму был сухим и знойным, солнечно было и в Москве, куда выехал Горький 26 мая. В вагоне душно и часто открывали окна. Писателю не раз приходилось дышать из кислородной подушки.
А в Москве тоже духота, но и сильный ветер при нещадном солнце. 1 июня в Горках писатель тяжело заболел гриппом, обострившим болезнь легких и сердца.
С 6 июня "Правда", "Известия" и другие газеты ежедневно печатают сообщения о здоровье писателя, но для него самого был отпечатан специальный номер "Правды" - без этого бюллетеня.
"Когда заболел писатель, - вспоминает Л.Кассиль, - миллионы читателей хватали газету по утрам и искали там первым делом бюллетень о его здоровье, как искали впоследствии сводку с фронта или до этого - градус северной широты, где дрейфовала льдина челюскинцев".
Больного посетили руководители партии и правительства. Со всей страны, со всех концов мира шли пожелания скорейшего выздоровления. Московские пионеры принесли ему цветы.
Одышка не давала Горькому ложиться, и он почти все время сидел в кресле. Когда наступало временное облегчение, Алексей Максимович шутил, посмеивался над своей беспомощностью, говорил о литературе, о жизни, несколько раз вспоминал Ленина. Боль он переносил терпеливо. Последней книгой, которую читал Горький, было исследование известного советского историка Е.В.Тарле "Наполеон"; на многих ее страницах сохранились пометки писателя, последняя из них - на 316 странице, в середине книги.
Смерти Горький не боялся, хотя не раз думал о ней.
"Несколько раз в жизни, волею и неволею, мне пришлось испытать близость смерти, и множество хороших людей умерло на моих глазах. Это заразило меня чувством органической брезгливости к "умиранию", к смерти. Страха же перед нею - никогда не испытывал", - признавался он в 1926 году.
Но умирать не хотелось: "Жить бы и жить. Каждый новый день несет чудо. А будущее такое, что никакая фантазия не предвосхитит... - говорил он. Медицинская наука хитрая, но могущественная. Немножко бы протянуть, а там болезни на земле выведутся и можно будет жить эдак лет сто пятьдесят. А то рано мы умираем, слишком рано!"
Мысли о смерти, о трагической краткости человеческой жизни часто волновали писателя в последние годы. Они отразились в пьесе "Егор Булычов и другие"; писатель думал инсценировать повесть Л.Н.Толстого "Смерть Ивана Ильича".
Горький проявлял большой интерес к проблеме долголетия, много сделал для создания Всесоюзного института экспериментальной медицины, в числе прочих вопросов занимавшегося и проблемами продления человеческой жизни. Однажды он спросил профессора Сперанского, осуществимо ли бессмертие. "Не осуществимо и не может быть осуществимо. Биология есть биология, и смерть ее основной закон".
" - Но обмануть-то мы ее можем? Она в дверь постучит, а мы скажем, пожалуйте через сто лет?
- Это мы можем.
- А большего я от вас, да и остальное человечество вряд ли потребуем".
16 июня наступило последнее временное облегчение. Пожимая руки врачам, Горький сказал: "По-видимому, выскочу". Но "выскочить" из болезней не удалось, и в 11 час. 10 мин. утра 18 июня Горький умер на даче в Горках.
Когда рука Горького еще держала карандаш, он писал на листках бумаги:
"Сопрягаются два процесса: вялость нервной жизни - как будто клетки нервов гаснут - покрываются пеплом, и все мысли сереют, в то же время бурный натиск желания говорить, а и это восходит до бреда, чувствую, что говорю бессвязно, хотя фразы еще осмысленны".
"Конец романа - конец героя - конец автора", - продиктовал Горький, думая о том, что "Жизнь Клима Самгина" он уже не допишет.
Как большое личное горе переживали кончину Горького советские люди.
Плачут горы, плачут реки:
"Умер Горький наш",
Что-то скучно всюду стало.
Во дворах ребята плачут:
"Умер Горький наш".
Умер, жалко мне прощаться!
Умер, дорогой.
Умер, жалко мне прощаться.
Умер Горький мой
так восьмилетняя Светлана Кинаст из совхоза "Горняк" Азово-Черноморского края выражала свои чувства в неумелых, но искренних стихах.
А пятнадцатилетний Степан Перевалов в книге "Мы из Игарки" писал:
"О смелый Сокол, ты над землею, дыша борьбою, парил высоко. Из битв жестоких ты вынес сердце, любовью полно.
Ты гордо бросил проклятье жадным, живущим праздно чужою кровью. Ты подал руку несчастью бедных, и раб увидел дорогу к свету.