В 1901 году Ленин писал, что «увеличение числа босяков и нищих, посетителей ночлежных домов и обитателей тюрем и больниц не обращает на себя особенного внимания, потому что ведь «все» так привыкли к тому, что в большом городе должны быть переполнены ночлежные дома и всякие притоны самой безысходной нищеты».
О босяках к тому времени уже писали И. Ясинский, Златовратский, Наумов, Г. Успенский, Некрасов, Мамин-Сибиряк, Короленко, Каронин-Петропавловский, но горьковские рассказы о босяках были новым словом в литературе.
Если у других писателей босяки изображались как колоритная деталь в общем несовершенстве жизни, то горьковские герои покоряли значительностью, поэтическим превосходством над обывателями и мещанами.
Горький рисует босяков в контраст мещанско-собственническому миру, в котором ничего выше пятака не знают, видит у них черты душевности и человечности. Это превосходство босяка над мещанином, собственником раскрыто, в частности, в рассказе «Чел-каш». Вор Гришка Челкаш проникается симпатией к крестьянскому парню Гавриле, который ищет денег на обзаведение хозяйством. Как человек Челкаш выше и духовно богаче Гаврилы, в противоположность трусливому Гавриле смел и находчив. Когда они делят выручку, низость и жадность Гаврилы, человека-собственника, униженно просящего товарища отдать ему все деньги, готового из-за денег убить Челкаша, проявляются особенно ярко.
Босяки, отмечал позднее писатель, «как будто чувствуют, что в спокойной жизни только для себя есть что-то нехорошее, постыдное для человека». Недаром один из первых критиков Горького народник Н. К. Михайловский заметил о горьковских босяках: «нелегко установить, отверженные они или отвергнувшие».
Однако Горький не приукрашивает людей «дна», не «зовет в босяки», как казалось кое-кому из современников. Возражая тем, кто видел в босяках идеал для подражания, писатель замечал об одном из них, Коновалове: «Если б он дожил до 905 года, он одинаково легко мог бы стать и «черносотенцем» и революционером, но в обоих случаях — не надолго». Свобода горьковских босяков иллюзорна, духовный мир убог, у них немало крайнего индивидуализма, антиобщественности. Яркие, цельные, душевно богатые личности, горьковские герои социально беспомощны, не знают, как изменить жизнь. Бунт этих людей бессилен и бесперспективен.
В душе выброшенных из мещанской жизни людей идет напряженная борьба между стремлением к труду, к подвигу и отчаянием, анархизмом, индивидуализмом. И, увы, в конечном счете побеждает последнее. Присмотревшись к босяку, «понимаешь — с досадой и горькой печалью, — что это лентяй, хвастун, человек мелкий, слабый, ослепленный самолюбием, искаженный завистью…» Эти люди «работают только в крайней нужде, когда уже нет возможности утолить голод иными способами — попрошайничеством или воровством». А творческую, поднимающую человека силу труда Горький уже тогда хорошо понимал, чувствовал и изображал.
В жизни Горький видел много звериного, жестокого, страшного и показал это в своих произведениях. Но ему была органически чуждой мысль об извечной жестокости человеческой природы, о неистребимости зла, мысль, развиваемая и на разные лады варьируемая писателями декадентского лагеря. Горький гневно и страстно отвергал пессимистический взгляд на вечность зла, убеждал в необходимости коренных социальных перемен как радикального пути устранения несправедливости и жизненных уродств.
Рассказы молодого писателя развертывали широкую панораму русской жизни, показывали, как эксплуататорский строй душит и калечит человека. Но не это было новым в русской литературе. Некрасов, Толстой, Достоевский, Тургенев, Ф. Решетников, Н. Успенский не раз писали об этом. Новое было в другом: как никто другой из русских писателей, Горький увидел у простых, задавленных жизнью людей богатый и многогранный внутренний мир, высокие мысли и большие запросы, раздумья не только о куске хлеба, а и об устройстве мира, медленный, но неуклонный рост народного сознания. В серьезных, социально значимых конфликтах сталкиваются яркие, сложные характеры, разные убеждения.
Горький не только и не столько жалел «маленького человека», «униженного и оскорбленного», сколько требовал от этого человека, чтобы он перестал быть «маленьким», а стал Человеком с большой буквы, не позволял себя унижать и оскорблять.
Читателя неудержимо влекла горьковская вера в человека, его духовные, творческие силы, в то, что человек победит царящее зло. В конечном счете это было связано с созреванием революции в стране, и горьковские произведения оказались созвучны чувствам, мыслям, настроениям передовых людей тех лет. Писатель чутко уловил назревшую общественно-политическую потребность эпохи необходимость участия трудящихся масс в борьбе за революционное преобразование общества.