О том же Горький писал и самому В. А. Поссе в 1902 году, добавив: «К тебе поеду лишь тогда, когда окончательно потеряю возможность работать здесь. Вероятно, этого недолго ждать, к сожалению»[15].
Впечатления от провинциального Арзамаса отразились позднее в «Городке Окурове», «Жизни Матвея Кожемякина», «Варварах», в рассказе «Как сложили песню».
10 августа 1902 года Горький был освобожден от особого надзора полиции (под негласным надзором он был до Февральской революции 1917 года) и поселился в Нижнем Новгороде, весь отдавшись общественной — легальной и нелегальной — работе. «К нам приходили, приезжали, жили днями, а иной раз и месяцами писатели, общественные деятели, артисты, студенты, партийные работники, рабочие, начинающие писатели, случайные посетители», — вспоминает Е. П. Пешкова.
Квартира Горького стала центром общественной и культурной жизни Нижнего. Здесь обсуждали последние политические и культурные новости, события русской жизни рабочие, босяки, журналисты, писатели, революционеры, промышленники, купцы, студенты.
Дом писателя находился под постоянным надзором полиции.
В октябре 1902 года Горький встречается с представительницей «Искры» Гурвич-Кожевниковой. «Единственным органом, заслуживающим уважения, талантливым и интересным, находит лишь «Искру», — писала она Ленину об этой встрече, — и нашу организацию (социал-демократическую. — И.Н.) — самой крепкой и солидной… Он будет давать каждый год по 5000 рублей… Сам он проживает не больше 30 % всего, что зарабатывает, остальное отдавал на разные дела… все его симпатии лежат лишь на нашей стороне…» Много помогал Горький партии и помимо этого.
Переводчику своих произведений на немецкий язык он писал: «Я был бы очень благодарен Вам, если бы Вы сообщили мне — как относится к моей пьесе («На дне». — И.Н.) рабочий класс, мнение которого для меня ценнее всех других мнений, взятых вместе».
Горький — частый гость в Сормове — революционном предместье города. Он помогал заключенным по Сормовскому делу, давал деньги их семьям, пригласил в Нижний опытных московских адвокатов (защищал подсудимых и А. И. Ланин), отредактировал речь Заломова (прообраз Павла Власова), а позднее способствовал его побегу из ссылки.
Горький дарит сотни книг городской библиотеке, по его просьбе Шаляпин дал в Нижнем концерт, сбор от которого пошел на постройку Народного дома.
5
Писатель часто ездит в эти годы в Москву, где у него устанавливаются тесные связи с лучшим русским театром тех лет — Московским Художественным театром (МХТ).
«Художественный театр — это так же хорошо и значительно, как Третьяковская галерея, Василий Блаженный и все самое лучшее в Москве. Не любить его — невозможно, не работать для него — преступление…» — писал Горький Чехову.
Театр давно привлекал Горького. Пятнадцати лет он видел известного актера Андреева-Бурлака в роли Иудушки (в инсценировке щедринского романа), в 1883 году был статистом в представлениях на ярмарке. Горький-журналист писал рецензии на спектакли, высоко ценил искусство Малого театра. Он в восторге от романтико-героической драмы. Э. Ростана «Сирано де Бержерак» (1897). Французский драматург Э. Ростан (его пьесы мастерски перевела Т. Л. Щепкина-Куперник) в своем творчестве противостоял натуралистическим тенденциям театра конца XIX века. Выступая против безгеройности и пошлости тогдашней драматургии, он воскрешал на сцене большие чувства, сильные страсти, прославляя стремление к высокому и благородному идеалу, отвагу, самоотверженную любовь, верность дружбе, ненависть к подлости и лжи, гуманизм. Герой Ростана противостоял и душевно опустошенным героям декадентских произведений. В то же время для пьес Ростана была характерна внешняя красивость, обилие внешних эффектов, приподнятость речей и действий переходила в позерство и выспренность. Ростан стал на долгие годы для Горького символом бодрости, активного романтизма.
В статье о «Сирано» Горький передавал накал страстей, яркость красок, романтический пафос драмы. Он чувствовал свою внутреннюю близость ростановскому романтизму. Впоследствии писатель будет строже к французскому романтику, потому что, овладевая революционным пролетарским мировоззрением, начнет постигать абстрактность и бесперспективность ростановской мечты, неопределенность и расплывчатость ростановского гуманизма.
Еще в Тифлисе Горький хотел организовать народный бродячий театр, руководил самодеятельным театром в Мануйловке, в декабре 1896 года инсценировал для детского спектакля поэму В. А. Жуковского «Война мышей и лягушек». «Пьеса вышла на славу: живая и веселая», — вспоминает участница спектакля.
15
Писатель оказался прав: через четыре года возможность работать и жить на свободе в России для него исчезла и ему пришлось уехать.