«Сопрягаются два процесса: вялость нервной жизни — как будто клетки нервов гаснут — покрываются пеплом, и все мысли сереют, в то же время бурный натиск желания говорить, а и это восходит до бреда, чувствую, что говорю бессвязно, хотя фразы еще осмысленны».
«Конец романа — конец героя — конец автора», — продиктовал Горький, думая о том, что «Жизнь Клима Самгина» он уже не допишет.
Как большое личное горе переживали кончину Горького советские люди.
так восьмилетняя Светлана Кинаст из совхоза «Горняк» Азово-Черноморского края выражала свои чувства в неумелых, но искренних стихах.
А пятнадцатилетний Степан Перевалов в книге «Мы из Игарки» писал:
«О смелый Сокол, ты над землею, дыша борьбою, парил высоко. Из битв жестоких ты вынес сердце, любовью полно.
Ты гордо бросил проклятье жадным, живущим праздно чужою кровью. Ты подал руку несчастью бедных, и раб увидел дорогу к свету.
Для поколений, идущих к жизни, ты вечно будешь светящим солнцем.
Ты славно пожил… Твоею жизнью учиться будем и будем вечно дышать борьбою, как ты, любимый, как ты, наш Сокол!
Мы будем помнить и славить вечно твои заботы и будем сильны, как ты, любимый, — о смелый Сокол.
Свою утрату, потерю друга, мы переносим с рыданьем в сердце.
Прощай, учитель! Прощай, любимый!»
Гроб с телом писателя, а потом урна с его прахом были установлены в Доме Союзов. Тысячи людей прошли через Колонный зал, отдавая последний долг великому сыну великого народа.
20 июня на Красной площади состоялся траурный митинг. Гремели артиллерийские залпы, оркестры играли гимн трудящихся всего мира «Интернационал». Урна с прахом писателя была замурована в Кремлевской стене — там, где покоится прах выдающихся деятелей коммунистической партии, советского государства и международного рабочего движения.
«У великих людей не две даты их бытия в истории — рождение и смерть, а только одна дата: их рождение», — сказал на траурном митинге Алексей Толстой. И он был прав. Писателя нет с нами, но его книги нам «строить и жить помогают», учат правде, бесстрашию, мудрости жизни.
Горький ушел из жизни больше тридцати лет тому назад. Но все это время — и в годы Великой Отечественной войны и в годы развернутого коммунистического строительства — он оставался и остается с нами. Горьковские рассказы, повести, романы и сегодня продолжают волновать читателя, ставят перед ним серьезные и интересные проблемы. Как у всякого подлинно великого художника, новые поколения видят у Горького не только то, что видели их предшественники, но и открывают новое, мало замеченное или вовсе незамеченное, созвучное сегодняшнему дню.
Книги Горького и сегодня — наши друзья, советчики, наставники. Он жив, жив той жизнью, имя которой бессмертие. Живы его великие творения — его романы, повести, пьесы, рассказы. Стала первой литературой мира советская литература, у колыбели которой стоял великий, мудрый наставник и учитель Алексей Максимович Горький.
Столетие со дня рождения Горького, отмечавшееся в 1968 году, превратилось в нашей стране во всенародное чествование великого писателя. Это говорит о жизненности горьковского наследия, о его роли в борьбе за торжество коммунизма. Идут годы, сменяются поколения, но всегда с нами в борьбе за Человека, за коммунизм пламенное слово Буревестника революции.
Что читать о Горьком
Жизнь ученого — его открытия, жизнь художника — его картины, жизнь писателя — его книги. Поэтому, если вы хотите ближе узнать Горького, читайте его книги.
Возможно, некоторые произведения Горького вам не понравятся: одни окажутся еще не по возрасту, литературному и эстетическому развитию, другие не будут соответствовать вашим индивидуальным вкусам. Но не поленитесь вернуться к ним позднее, через несколько лет.
Читая статьи и выступления Горького, надо помнить, что они, как и публицистика вообще, были тесно связаны с запросами текущего дня, отражали представления, имевшие широкое распространение в то время, когда они были написаны. О ряде явлений сегодня думаем иначе, чем думали писатель и его современники: история внесла свои поправки.
Оценки Горьким литературных явлений подчас носят полемический характер, призваны подтвердить то или иное положение, защищавшееся писателем в данный момент.