Максим выступает философом в. широком смысле этого слова, подобно Толстому или Достоевскому, которые оказали на развитие русской и европейской мысли гораздо большее влияние, чем многие из современных им философов — профессионалов, нудно толковавших о субстанциях и категориях. И если, по признанию далеко не славянофила Г. Шмидта, «Запад оказал решающее влияние на Восток через философию Гегеля», то славянский мир на рационализированное западноевропейское мышление «оказал самое сильное влияние через романы Достоевского» (122, 225).
История цивилизация знает многие формы развития философского по своей сути знания, и было бы весьма неразумно сводить их к принятым для данной эпохи стереотипам. Многоликость человеческой мудрости, выразившаяся в гимнах «Ригведы», диалогах Платона, логике Аристотеля, поэзии Данте, метафизике Декарта, диалектике Гегеля, романах Достоевского, письмах Чаадаева, нельзя втиснуть в прокрустово ложе одностороннего представления о философии, тысячелетиями почитавшейся как высокое воплощение разума во всем многообразии его проявлений. Универсальная роль философии предполагает универсальность форм ее бытия. Искушенные в мышлении древние греки в своем понимании философии как любви к мудрости, как познания сущего во всех его проявлениях, как постоянного вопрошания о смысле бытия имели весьма широкое о ней представление (см. 140). В эллинистическую и средневековую эпоху в значительной степени сохраняется этот взгляд на философию. Почитаемый многими, в том числе Максимом, Иустин Философ считает: «Философия… есть знание о сущем и ведение истины, а счастие есть награда этого знания и мудрости» (68, 147)..
Одной из причин слабого изучения древнерусской мудрости является неадекватное о ней представление, когда она вольно или невольно мыслится по образу и подобию если не современной, то по крайней мере привычной для нынешнего мышления формы философствования. В. И. Ленин, конспектируя Гегеля, выступает «за строгую историчность в истории философии, чтобы не приписывать древним такого развития их идей, которое нам понятно, но на деле отсутствовало еще у древних» (2, 29, 222). В противном случае ценности прошлого грубо сминаются либо неузнаваемо модернизируются, и уж во всяком случае они не предстают во всей своей значимости и глубине.
Философия понималась на Руси полисемантично: как обобщенное знание о мире и человеке, как синтез духовного и материального опыта, как жизнестроительное учение, как всеохватывающая мудрость. Подобная многозначность отражает, с одной стороны, невыделенность философии в особую форму общественного сознания и вид профессиональной деятельности;. с другой стороны, она зримо воплощает уважительное к ней отношение, заимствованное от древних, как к высшей квинтэссенции человеческого разума, пронизывающего все сферы бытия.
Философия — это умение необыденно мыслить, понимать суть притчей, толковать «глубинные» книги, рассуждать о возвышенном, и русский летописец пишет о князе Владимире Волынском: «Володимер же бе разумея приятъче и темно слово и повестив со епископом много от книг, зане бысть книжник велик и философ, акого же не бысть во всей земли и ни по немь не будеть» (96, 2, стлб. 913). Философия — это искусство отстаивать убеждения, защищать исповедуемое учение, просвещать им народы — такими предстают первоучитель славянский Константин — Кирилл и безыменный греческий проповедник, произнесший перед князем Владимиром Святославичем «Речь философа». Философия — это мудрые мысли древних, не всегда понятные, не всегда признаваемые, порою осуждаемые, но навсегда вросшие в человеческую культуру — потому как философы именуются в древнерусских текстах Гомер, Менандр, Вергилий, Гиппократ. Философия — это еще не владение истиной, а лишь стремление, любовь к ней — «любомудрие», ибо, как сказал еще сам автор этого термина Пифагор, «преждевременно было бы философию называть „мудростью“, а упражняющегося в ней — „мудрецом“, как если бы он изострил уже свой дух до предела» (46, 66); поэтому высшая Премудрость есть София, а стремящиеся к ней суть философы. Таковы древнерусские представления о философии; среди них есть и привычное для нас понимание ее как теоретического осмысления бытия и сознания, потому автор сугубо философской «Диалектики» Иоанн Дамаскин почитался как один из самых значительных философов.