Максим и Федор

Когда бы Клеопатра сама
Моей возлюбленной была,
Навряд ли столько огненного жару
Я получал из рук её,
Сколь ты небрежным взмахом мне даёшь…

А продавщица в ответ бутылку обтёрла и перед Максимом на прилавок поставила, но ничего не сказала, может, не поняла или плохо расслышала, не знаю.

Жил-был кавалер по имени Максим. Случилось однажды ему так сказать продавщице в винном отделе гастронома:

Потрясающе стремительные,
Бегут дни нашей жизни,
Подобно току в электропроводах.
Не ты ли, красавица, столб,
Кой тот провод над землёй вздымает?

Может, и ответила бы ему что-нибудь та дама, но не случилось этого, потому что другой кавалер, по имени Пётр, оказавшийся тут, так поспешил молвить, наверняка на то основание имея:

Это верно ты сказал
Про потрясающе стремительные дни,
Подобные току в проводах,
Которые опору вот в таких столбах имеют.
Без опоры и провод порвётся!

Так, славя и воспевая ту даму, оба кавалера, однако, ту даму оставили, не дождавшись от неё ответа, и из магазина быстро пошли домой.

Жили три кавалера. Первый кавалер носил имя Максим. Второй кавалер носил имя Фёдор. Третий кавалер носил имя Пётр. Один раз кавалер Пётр вскочил из-за стола, за которым все трое сидели, обмотал шарф вокруг шеи и груди, быстро пошёл в гастроном, чтобы увидеться, видимо, с дамой, которая работала продавщицей в винном отделе. И, увидев, что гастроном открыт и дама та за прилавком стоит, задышал сильно и так сказал (вот как умели сказать молодые люди в те времена!):

Да, не зря Максим сказал
Про потрясающие дни нашей жизни,
Про столбы и гудящие провода,
Вторящие гулу земли,
И ещё выше звенят облака…

Дама ничего не ответила, видно, не почувствовала, что Пётр хотел объяснить про счастливую возможность держать жизнь в кулаке.

Жили-поживали не так давно Максим и Пётр. Случилось так, что оба эти кавалера стояли в очереди у пивного ларька, и один из них, а именно Пётр, о жизни непутёвой заскорбел, что ли, не знаю, или слишком не понравился ему тот двор, где ларёк стоял, а только молвил он так:

Через пролив на утлом челноке
Бесстрашный некто плывёт,
Отважный, с пламенем в груди,
И брызги пены на ботфортах.
А тут пивная пена, грязь…

А Максим ему в ответ:

А тут пивная пена, грязь,
Но если сквозь туман научишься смотреть,
Увидишь, как с отвагой на челе
Через пролив свирепый мы плывём
И клочья пены на ботфортах!

Пётр, услышав это, затопал ногами и заплакал от восторга, да и мало кто из стоявших в очереди смог удержаться от слёз, некоторые даже упали и лежали в грязи, распевая песни, и только дама, продававшая пиво, ничего не сказала — от волнения, что ли. Или, может, плохо расслышала.

Вот как однажды сказал один кавалер по имени Максим даме, которая продавала разливное пиво в ларьке:

Как может берег с волною расстаться?
Или гора Фудзи со снегом?
Видела меня вчера —
Увидишь сегодня и завтра.
Как может солнце с лучами расстаться?

Услышав это, все, кто был у ларька, заплакали, и так хороши были эти стихи, что других стихов в очереди уже не читали.

ЗА НАРОДНОЕ ДЕЛО немой и нецветной киносценарий

Затемнение.

Титры.

Затемнение.

Панорама Ленинграда. Петропавловская крепость в лучах заходящего солнца. Небо в тучах. При музыкальном сопровождении — звучит отважная музыка.

Затемнение.

Титр: ПЕТРОГРАД. НАЧАЛО ВЕКА.

Затемнение.

Комната. Утро. Посредине комнаты — круглый матёрый стол с полусдёрнутой скатертью. На столе и под столом стоят и лежат бутылки, стаканы, грязные тарелки, окурки.

Панорама комнаты. Сундук, шкаф, олеография «Бурлаков» Репина, оттоманка. На оттоманке под ватником и тряпьём спят два человека.

Титр: УТРО ЗАСТАЛО МАКСИМА И ФЁДОРА В ГОСТЯХ.

Камера наплывает на оттоманку. Фёдор, сбросив с себя ватник, встаёт, тревожно оглядывается, подходит к столу, тычёт в тарелки пальцами, отходит. Совершает несколько бесцельных кругов по комнате, часто останавливаясь и прислушиваясь к чему-то. По движениям и выражению лица Фёдора замётно, что он очень хочет в туалет, но стесняется искать его в незнакомой квартире. Подходит к двери, осторожно приоткрывает её. Через некоторое время так же осторожно закрывает. Подходит к оттоманке, садится рядом со спящим Максимом, за куривает. Камера долгое время сосредоточена на курящем Фёдоре и лежащем под тряпьём Максиме. Дым стелется по комнате. За окном туман. (Своей унылостью кадр напоминает тот эпизод из фильма Карне «Утро начинается», когда в комнату героя забрасывают гранату со слезоточивым газом.) Фёдор встаёт, подходит к столу, тычет пальцами в тарелку. Идёт к окну, но останавливается посередине комнаты. Камера находится за его спиной: видна согбенная фигура Фёдора и часть комнаты.

Неожиданно крышка подпола, до сих пор незаметная, открывается, взметая пыль. Спина Фёдора вздрагивает, из его штанины вытекает струйка мочи и ползёт по полу. Из подпола динамично выходят человек двадцать подпольщиков, у них сосредоточенные твёрдые лица.

Не обращая внимания на окаменевшего Фёдора, подпольщики быстро идут к двери. Они идут такой плотной, слитой массой, что, кажется, будто от подпола к двери вылезает большое животное вроде тюленя. Некоторые подпольщики очень большого роста, а некоторые такие маленькие, что семенят под полою у остальных.

После того, как подпольщики выходят, Фёдор минуты три стоит неподвижно, затем бросается к окну, приподнимает кружевную занавеску, жадно смотрит.

Вид из окна: группа подпольщиков, сметая прохожих, удаляется по улице.

Фёдор бросается к оттоманке, толкает и трясёт спящего Максима. Крупным планом необычайно взволнованное лицо Фёдора, что-то кричащего.

Титр: МАКСИМ! МАКСИМ! ПРОСНИСЬ! ПРОСНИСЬ! РАДИ БОГА! Я ВИДЕЛ ПОДПОЛЬЩИКОВ! ОНИ БОРОЛИСЬ ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО!

Максим поворачивается, у него нехорошее злое лицо. Чуть подняв голову, он что-то говорит и снова ложится, натягивая ватник себе на затылок.

Титр: ДА ПОШЁЛ ТЫ В ЖОПУ СО СВОИМИ ПОДПОЛЬЩИКАМИ!

Затемнение.

Титр: КОНЕЦ ФИЛЬМА.

ПЕСНЬ О МОЁМ МАКСИМЕ эпос в двадцати четырёх тирадах

I

В то утро Фёдор встал пораньше,
Пошёл на кухню. Там стояло
штук пять бутылок с «Жигулёвским»,
пять с «Мартовским», а пять с «Адмиралтейским»
и прочих всяких пив немало.