В квартире было тихо. Везде горел свет, за исключением спальни. Дверь в нее была открыта.
Марина лежала на высоких подушках, с закрытыми глазами, с румянцем на щеках.
Артур лежал рядом, в одежде, со своего края поверх одеяла. Увидев вошедших, он поднялся на ноги, включил ночник на своей тумбочке.
Владимир Михайлович ничего не видел кроме Марины. Он быстро прошел в спальню, опустился перед дочерью на колени, взял ее горячие, с пунцовыми ладонями руки, начал целовать.
Марина открыла глаза, попыталась улыбнуться:
— Папа… как хорошо, что ты приехал… Побудь со мной…
— Побуду, доченька… Побуду… только выздоравливай…
Глаза Денисова наполнились слезами. По настоящему он заплакал третий раз в жизни. Первый раз — когда в юности ему пришлось расстаться с Верочкой. Второй раз — когда пришло понимание, что Верочки в этом мире больше нет. И сейчас — у постели дочери, которая была копией Верочки — у Марины были те же черты лица, те же роскошные, длинные, темные волосы, та же фигура, тот же поворот головы. И Марина, как и Верочка, любила играть «Лунную сонату»…
— Папа… не плачь… подумаешь, буду обычным человеком…
У Владимира Михайловича неожиданно, возможно из — за слез, стало легче на душе. Он поцеловал руку дочери:
— Это надо же — так себя не жалеть… Выздоровеешь, точно отшлепаю, — Денисов поднялся с колен, — прости, моя Принцесса. Надо Саню домой проводить…
Он вышел вслед за Санниковым за пределы квартиры.
— Максиму расскажешь о болезни Марины?
— Обязательно. Но не сегодня. Пусть он там ситуацию разрулит. Да и с Мариной будет какая — то ясность после осмотра докторами…
— Саня, мне ведь завтра на работу, а я без машины…
— Я пришлю Василия.
— Спасибо. Завтра приедешь?
— Приеду. Вместе с Семеном буду встречать и возить докторов, так что увидимся… И Василию скажу, чтобы после работы тебя сюда привез.
— Спасибо, Саня. Идем. Провожу тебя до консьержа, скажу, чтобы пускали…
Через несколько минут Денисов вернулся в квартиру.
Марина, как раз, выходила из туалета.
Артур сразу же взял ее на руки.
Сердце Денисова сжалось от тревоги за судьбу любимой дочери…
В это самое время Макс пересел с «Эйрбаса «на «Суперджет», летевший до Салехарда. Сложность перелета на «Суперджет «заключалась в том, что на среднемагистральных направлениях курсировали модели, не разделенные на классы.
Первый раз за все время взлета на финансовый Олимп, Макс испытал дискомфорт от того, что обладал феноменальным слухом и великолепным обонянием.
Со всех сторон до него доносились шумное дыхание, храп, кашель, чихание. В нос били зловонные запахи алкоголя и табака, смешанные с запахом несвежей одежды и немытых тел…
Не смотря на то, что перед посадкой на «Суперджет «он снова выпил преднизолон и вдохнул аэрозоль, все равно чувствовал себя на грани приступа удушья.
Виталий не выдержал, сходил к стюарду, попросил два баллона с кислородно — дыхательной смесью — для себя, как для «астматика «и для высокорослого пассажира, которому стало плохо в полете.
Только надев маску, Захаров в прямом смысле вздохнул с облегчением…
В Салехарде, на площадке, примыкающей к аэропорту, Макса ждал модернизированный «МИ — 8», принадлежащий руднику, то есть — ему…
Обычно у вертолета Захарова встречал Владлен Неуймин, начальник службы безопасности Уральско — Сибирского региона. Но в этот раз у винтокрылой машины его встретил Геннадий Круглов, управляющий рудника.
После короткого рукопожатия все уместились в вертолете. Круглов доложил обстановку:
— Мы тут же начали спасательные работы, но закончим не ранее завтрашнего вечера. Все дело в том, что породу из завала приходится поднимать в мешках на подъемнике. Пространство для работы тоже ограничено, что ведет к потере времени. Но у дежурной группы есть вода. Воздуховод в исправном состоянии…
Закончив доклад, Круглов кивнул пилоту. Тот поднял машину в воздух, взял курс на шахтерский поселок, в котором у Макса имелись небольшие апартаменты при руднике. Аудиторский центр находился в Новосибирске. Лететь туда не было смысла…
На другой день Макс, как специалист по эксплуатации рудных месторождений, хоть и недоучившийся, провел в поисках нужных экспертов и в консультациях с теми, кто прилететь не мог. И постоянно требовал информацию о ходе разбора завала.
Наконец были подняты тела погибших. Макс распорядился выплатить их семьям по два миллиона рублей. К вечеру дежурная группа вышла на поверхность. Захаров приказал не возобновлять работу в забое до тех пор, пока эксперты не скажут свое слово.