Теперь нужно было поработать с голосом. Я запустил в памяти эпизоды последнего месяца из жизни Лыкова, где он что-то говорил вслух и дал задание диагносту смоделировать этот голос на моих связках. Они у меня были модернизированы, укреплены и были способны издавать звуки во всём диапазоне человеческих возможностей. Но тембральный окрас голоса был индивидуален для каждого человека. Однако, мой диагност справился с этой задачей и теперь я не волновался по этому поводу.
Тем временем мы уже подъезжали к больнице, и чтобы не вводить врачей в изумление своим здоровым видом, я скопировал с тела Лыкова его синяки, ссадины и даже пару ожогов. Один на руке, другой на ноге. А на голове, где у него была травма, соорудил себе здоровенный шишак. Пусть у меня, ко всему прочему, будет сотрясение мозга. А сам, чтобы не терять времени, стал распаковывать в своей памяти всю жизнь Максима Лыкова, начиная с дня рождения, перейдя в ускоренный режим, естественно. И чтобы этот процесс прошёл быстрее, я погрузил себя в состояние комы, дав команду диагносту вывести меня из неё через сутки.
За эти сутки я прожил всю короткую жизнь Максима Лыкова. Из полезных приобретений был итальянский язык, который Максим стал изучать ещё в школе и уже неплохо его знал. Знания, полученные Максимом за первый семестр в университете, хорошо легли на аналогичные знания, которые я совсем недавно скачал с вокзальной проститутки Эльзы и дочери банкира Лизы Трипольской.
Вообще нужно было подумать, стоит ли возвращаться на факультет иностранных языков. Если уж учиться, то может быть стоит перевестись на какой-нибудь другой факультет. После некоторых размышлений я подумал, что всё-таки знания, приобретённые вот таким способом, каким они попали ко мне, обладают некой ущербностью. Они не имеют эмоциональной окраски, которая имеет место быть, когда ты получаешь эти знания традиционным путём. Кроме этого, полученные без труда знания лежат в памяти мёртвым грузом. Это как таскать с собой большую энциклопедию. Открыл, прочитал, узнал. А знания, полученные тобой на студенческой скамье, представляют собой не только факты и готовые рецепты, главное они несут с собой твои размышления, ошибки и открытия, которые ты совершаешь сам в процессе обучения. Именно твой труд, направленный на постижение нужных тебе знаний и делает из тебя специалиста, профессионала, что, кстати, не исключает полезность энциклопедических познаний. Я знал, о чем размышлял. Худо, бедно, а за спиной у меня два факультета столичной академии магии и магистратура. Это вам не баран чихнул.
Короче говоря, я подумал, что бросить университет я всегда успею. Как говорил в фильме «Кавказская пленница» товарищ Саахов: «… торопиться не надо…».
Диагност показал мне, что пора выходить из комы и стал возвращать меня к жизни. Первым моим ощущением было ощущение ласковой женской руки, гладящей мою щеку. Послышались звуки девичьего голоса, который тихо говорил:
— Проснись, красавчик. Ты же практически здоровый, тебе только по голове сильно чем-то приложило. Проснись, взгляни на меня. Посмотри, какая красивая девушка за тобой ухаживает.
Я открыл глаза и увидел прямо перед собой внимательно и ласково смотрящие на меня серые глаза, тонкие брови, высокий красивый лоб, красивый небольшой носик, чуть вздёрнутый. А её пухлые губки были такими притягательными, что я подался чуть-чуть вперёд в стремлении дотянуться до них. И мои мысли были услышаны. Девушка в белом чепчике и халате наклонилась и сладко так меня поцеловала, что у меня весь организм мигом пришёл в боевое состояние.
Тут моя сиделка широко открыла глаза и взвизгнула:
— Он проснулся, проснулся!
Она вскочила со стула, на котором сидела и выбежала из палаты.
— Облом! — подумал я, оглядываясь вокруг. Кроме меня в палате были ещё двое больных. Оба спали или были в коме, сразу не различишь. Я отправил к ним свой диагност.
Тут дверь в палату распахнулась, и вошли сразу трое. Впереди шёл мужчина около 50 лет, одетый в синюю врачебную униформу, за ним моя сиделка и медсестра постарше.