— Как доехала, моя дорогая? — спросил король.
— Отлично, отец, — холодно ответила Анлерина. Между этими двумя явно пробежала черная кошка, но мое знание этого мира не выходило за пределы того, что я видела.
— Дом соскучился по тебе, — примирительно прошептал не столько король, сколько отец.
— И по моему брату тоже, — так же мягко ответила девушка и, заметив, как побледнело лицо отца, поспешно добавила:
— Я рада, что вернулась домой, отец.
— Я не понимаю, о ком ты говоришь, дочь моя! — холодно ответил король, окончив разговор. Холодное лицо Анлерины побледнело, но через мгновение губы ее вновь озарила легкая улыбка».
— Привет! — сказал Максим, прижимаясь ко мне колючей щекой. От него пахло странной смесью зимней свежести и пота. — Заканчивай, душа моя. Идем обедать.
— Ты сам-то закончил? — спросила я, послушно выключая компьютер. В отличие от моего старичка этот вырубился почти мгновенно.
— Нет, но после обеда закончу. И весь вечер буду твой. Я сжала губы и выразительно посмотрела на старуху.
— Я поведу тебя на прогулку под звездами, — понимающе промурлыкал Максим. — Ты ведь не против?
— Боюсь, звезд я не увижу, — засмеялась я. — Только тебя, мой милый. Зря я надеялась, старуха вовсе не угомонилась и наша невидимая битва продолжалась. Милая старушка пожаловалась внуку, что тесто сегодня начисто отказалось всходить. При этом божий одуванчик выразительно посмотрел на меня. Слава Тебе, Господи, я уже и в этом виновата! Пирожки и в самом деле не удались. На вкус они оказались вязкими, хоть корочка у них и была подгоревшая. И как только старушка умудрилась такое сотворить? Кто из нас еще ведьма? Тем не менее, Максим ел с явным удовольствием, удивившим меня и мой привыкший к стряпне неумех подружек желудок. Одно и трех, либо он проголодался на тех дровах до такой степени, когда уже все равно что есть, лишь бы есть; либо делал вид, что вкусно; либо его мать унаследовала кулинарное искусство от этой милой старушки, и Максим к подобной гадости привык с детства. Ничего, приедем в город, я его угощу настоящей выпечкой! Я тоже готовлю не очень, но гораздо лучше, чем некоторые… Чай тоже был особым. Уж не знаю, где она взяла такой сорт, либо это была виновата колодезная вода, но чай явственно отдавал грязью!
Отпив несколько глотков для вежливости, я почувствовала, как запротестовал желудок, и взмолилась, чтобы мне не пришлось бы сегодняшний вечер провести в туалете. А туалет-то у бабушки на улице… Оказывается, мишкины селедка с молоком это еще не так страшно… Одним словом, для меня обед закончился быстро, и старушкино парное молоко я вспомнила почти с любовью. Да, на эти праздники я лишних килограммов не наберу! Максим что-то сделал с батареями ноутбука, и я с удовольствием уселась за прерванную работу. Желудок до сих пор не унимался, съеденное просилось обратно, старушка посматривала на меня косо, и мне почему-то захотелось удрать отсюда, удрать как можно скорее, но куда удерешь? Ветер на улице стих, и я успокоила себя мыслью о предстоящей приятной прогулке. После этого даже старушкины выходки стали казаться глупыми и немного смешными, а боль в желудке — мелкой неприятностью.
«По обеим сторонам дороги начали распускаться березки, свежий ветерок тормошил набухшие кисти черемухи, а солнышко уже касалось румяным краешком земли, когда мы достигли города. Ехать на лошади за спиной Ланса было гораздо приятнее, чем присутствовать на приеме рядом с фавориткой. Здесь и люди были проще, и проблемы их мне ближе. Ланс меня не чувствовал, да было это не странно — лицо моего знакомого покрылось смертельной бледностью, глаза потухли, кожа приняла серый оттенок, и я поняла, что мой друг просто устал.
Осторожно вторгнувшись в его тело, я ощутила страшную боль в одном месте, и страшное желание слезть с проклятой лошади. Удерживала от подобного действия только хорошо знакомая мне мужская гордость: в повозках за его спиной ехали женщины и дети, а он не был ни одной, ни вторым. За что и мучился. Смилостивившись над жертвой гордыни, я осторожно влила в него часть своих сил, и Ланс слегка воспрял духом, как, впрочем и я от своего новооткрытого таланта. Когда мы остановились у огромного серого здания, Ланс устало соскочил со своего лошади, и мне пришлось вновь слиться с ним — иначе он упал бы от усталости на серые камни.
Почему я так сострадала этому странному мужчине я и сама не могла понять. В этом мире я многого не могла понять. Мы остановились у залитого последними лучами солнца огромного серого здания. К украшенному тонкими колоннами входу вели длинные невысокие ступеньки, но и они усталым путникам были уже неподъемны. Внутри оказалось в меру прохладно. Все помещение, разделенное на небольшие комнаты тонкими арками, было заполнено ложами, на которых, укрывшись грубыми шерстяными одеялами спали многочисленные мужчины.