— Знаешь, я прочитал то, что ты написала, — ответил Максим. Я сразу же стала серьезной. — Расскажи мне, что ты об этом думаешь?
— О чем? — не понимая спросила я, воруя у Максима бутерброд. Тот усмехнулся и принялся намазывать новый.
— Рита, ты знаешь, где Вареон?
— Максим, это всего лишь сны, — начала я.
— Рита, это важно…
— Я думаю, что Вареон — это Ланс, — ответила я после некоторого сомнения. — Держится он как-то странно, и говорил сам, что из Алиссии, хоть это тщательно скрывает, да и сроки совпадают.
— Время вообще — штука странная, — заметил Макс, откусывая кусок от бутерброда и запивая съеденное.
— Я не понимаю одного, — задумалась я над вкусно пахнущем кофе, — что рассорило Вареона с его отцом.
— Ошибка, — спокойно ответил Макс. — И нежелание принять правду.
Понимаешь, Рита, есть ситуации, где злодей и сам оказывается жертвой. Это та самая ситуация. Мне жаль Анлерину… Девочке сейчас приходиться хуже всех.
— Я не видела там девочки, Макс, — возразила я. — Это женщина, и, верь мне, достаточно сильная, чтобы выдержать удар.
— Она всегда казалась сильной, но я знал, что это не так. Я замерла.
— Макс, что это все значит?
— Это значит, что я тоже видел сны, — ответил Максим после некоторой паузы. Нет, ну веселенький у нас выходит разговор — пауза на паузе! Уже и кофе не помогает. — Но не те, что ты, а предысторию всего этого. Я знаю начало, ты видишь конец.
— Почему ты мне не расскажешь? — замерла я, на время забыв о кофе.
— Ты не понимаешь, это сложно. Я рассказал… отцу. Это свело его с ума… И я сны видел не так как ты… Я в них участвовал, жил, чувствовал и даже умер…
— Макс! — выдохнула я. — Макс, но как?
— Я умер тогда, когда был больше всего нужен. Умер бесславно, безнадежно, понимаешь? И я не понимаю только одного — как она, оставшись там, вошла в мою жизнь здесь? Я прожевала еще один кусок бутерброда, раздумывая над услышанным.
Макс не сводил с меня воспаленных красных глаз, и я вдруг сообразила — он не спал всю ночь. Читал, черт побери, и этот компьютер привез сюда, чтобы читать… Портить нам чудесный отпуск… Может, только ради этих снов он меня сюда и привез?
— Макс, — не выдержала я, — я вижу, что тебе тяжело, может, не надо?
— Что не надо! — вскричал он, меняясь так резко, что я обомлела от страха. Такого Максима я еще не видела — глаза расширены, в них бьется безумие, рот перекошен, а выражение лица… Я вдруг испугалась и вздрогнула так сильно, что кофе пролилось на клеенку. На мгновение мне показалось, что он способен меня ударить. И ударил бы, если бы не усмотрел в моем лице нечто, что его смутило… Страх, вот что он увидел…
— Зря я все то начал! — прошептал Макс. — И тебя мучаю и себя.
Зря! Это не то, не надо этого! Как ты можешь понять? Как вообще кто-то может понять? Это безумие, и оно повторяется, я ненавижу себя за это! Как же можно так жить? Зачем? Почему? Господи, неужели опять!
— Макс!
— Да отстань ты от меня! — вскричал он, опять становясь страшным.
— Это ты во всем виновата, ты! Он ушел, оставив меня стоять, как дуру, с этим ненавистным кофе в руке. Наверное, я больше никогда не смогу пить кофе… Я не заметила, как по белоснежной кофте потекло коричневое пятно, как по щекам заструились жгучие слезы. Слезы чего? Обиды? Осознания потери? Или родившейся любви? Если бы я сама знала! Что мне делать?
Я не нашла ничего лучшего, как сесть за компьютер. Макс успокоится, он пояснит, что произошло. Все равно я ничего не могу сделать — не идти же мне домой пешком!
«Мне приснилась небольшая комната. По их мерках — небольшая, по нашим — маленькая зала. Чуть правее меня раскинулась под сказочным пологом огромная кровать. Белье на ней была так нежно и бело на вид, что мне хотелось подойти и провести рукой по ткани, но вместо этого я стояла рядом с Анлериной, этой принцессой с железным, но еще детским характером, стояла и ловила ее взгляд в неярком зеркальном отображении.
— Расскажи мне, что произошло в замке, пока меня не было, — попросила Анлерина девушку, расчесывающую ей волосы. Девушка была немного толстовата, ее карие глаза казались подернутыми дымкой печали, а фигуру закрывало простое серое платье — так в этом мире, как я поняла, ходили свободные.
— Да нечего рассказывать, госпожа, — мягко ответила девушка, которой вопрос явно не нравился. — Не считая новой любовницы вашего отца, моя госпожа.
— Кто она? — спросила Анлерина, слегка скривившись. А я подумала — интересно, помнит ли она свою мать?
— Ее имя Сарадна, моя госпожа. Она из знатного рода, очень древнего. Муж умер много лет назад, поговаривают, от яда. У нее двое детей. Сын, ничего такой, чуть вас старше, только вот больно за служанками ухлестывать горазд, а дочь никто и не видел. Говорят, Сарадна ее в одном из замков держит. Да, интересная формулировка для будущего повелителя. Впрочем, может, „бабник“ здесь похвала, а не ругательство?