Впрочем, как скажите, советник! Надеюсь, что вы мне завтра поможете выбрать книги для моей личной библиотеки. Или я пойду одна.
— Вы не оставляете мне выбора.
— Если мужчинам оставить выбор, то можно остаться одинокой, — заметила Анлерина, и я проснулась».
Максима не было. Я подошла к окну и посмотрела на мрачный пейзаж.
Господи, сегодня же Сочельник. Купленный для Максима подарок жег меня даже на расстоянии, еще больнее жгла обида. Я одна в чужом доме. Из-за чего? Глупой ссоры? И в этот миг я услышала звук, который заставил меня вздрогнуть — звук заведенного мотора. Забыв, что на улице холодно, я выбежала на крыльцо и сумела рассмотреть лишь серебристый бок автомобиля, мелькнувший за поворотом. Бежать следом? Но не догоню же! И кто даст гарантию, что Максим остановится! Что ты сделал со мной, сын психолога! Слезы покатились по моим щекам. Впервые с момента встречи с Максимом… Я вернулась в комнату, выключила компьютер, оставила его на столе (не нуждаюсь я в чужих вещах!!!), и начала собирать вещи.
Максим уехал, и мне нет смысла здесь оставаться. Нет смысла терпеть глупые выходки этой старухи, нет смысла ждать. И писать о своих снах больше некому. Наш маленький роман, замешанный на безумии, закончился так же быстро, как и начался. Сама виновата! Максим и в самом деле сумасшедший. Не стоило мне с ним связываться! У моего Максима мозги не в ту сторону съехали! Впрочем, какой он мой? От такого «мой» не жди ничего, кроме неприятностей, как от сына-хулигана! Что я сделала не так? Почему он бросил меня в этой деревне, да еще на Рождество! Я скривила губы и вдруг сообразила — а ведь Максим сын той истерички! Яблоко от яблоньки… И как раз на этой мысли мимо окна мелькнула тень. Я опешила.
Бабушка пришла. Бабуся, как не странно, мое горе оценила и поняла, даже не стала злорадствовать… Странно все это. Но сейчас меня странности не волновали. Сочувственно качая головой, старушка сказала, что Максиму срочно понадобилось уехать в город (так я и поверила!), вернется он не скоро, а, следовательно, ждать его не стоит (будто я сама не сообразила!) При этом глазки у старушки были хитрющие, тон тихий, и немного угрожающий, мол, можешь и остаться, но и сама пожалеешь. Я решила, что не стоит рисковать здоровьем. Обида на Максима в то время перешла в открытый гнев, гнев вылился в действие, затмив разум, и я совершила самую большую ошибку в своей жизни — понадеялась, что у старушки осталось хоть немного совести:
— Как я могу попасть в город?
— Что ты, детка, как можно! — замахала руками старушка. — Рождество сейчас, праздник, автобус будет только послезавтра.
— Как? — повторила я, прекрасно сознавая, что ловушек не бывает, и из любой деревни можно уехать. Даже из этой. Двадцать первый век на дворе! — Если не скажете, то укажите направление — пешком пойду!
— Детка, что же ты старую обижаешь! — со слезами на глазах пропела бабушка Максима. И я поняла — далеко жене Александра до матери, ой как далеко! Если та действует в открытую, то эта — змея, жалящая из-за угла.
— Телефон есть?
— Зачем нам телефон? — хитро усмехнулась старушка, и я мигом сообразила, что есть, но не для меня. — Есть, но на нем только сюда, в милицию и скорую звонить можно. А нам, старикам, более и не надобно. Над нами повисло молчание, в котором я отчетливо разобрала звук захлопнувшийся ловушки.
— Ну ладно, детка, — внезапно смилостивилась старушенция, — только, коли что, меня не вини… «Буду винить!»
— Митька сегодня в город обещался, он тебя и подбросит. О плате не горюй, я уже договорилась… Что-то во мне запело, что-то похожее на инстинкт волосатых предков перед ловушкой, но я прижала своей цивилизованной логикой инстинкт к ногтю, быстро соображая. Автобус послезавтра. Ночь и сутки с этой?
Не смешно. Телефон не работает, скорую помощь в виде димкиной кареты не позовешь. О Максиме даже думать не хотелось. Звездочет чертов. И я решилась.
— Хорошо, бабушка. Пусть будет Митька. Митькина карета удобством не отличалась, а, скорее походила, на машинный скелет или причину плача местной свалки. Такую красавицу бы прямым ходом на металлолом — она не то что современность, она еще и Советский Союз пережила. Как раз с военных фронтов первой мировой… Пока я любовалась красотой местного хлама, бабуся лично вышла меня проводить. Даже рюкзачок мне подала. Какая вежливость! Приняв свои драгоценные вещи, я вдруг подумала — чем это она там расплачиваться будет? Хотя, и без этого понятно — от Митьки едва ощутимо, но пахло чем-то знакомым. Неужели пьян? С таким за руль садиться — самоубийство.