Господи, неужели эта с виду интеллигентная худенькая женщина в элегантном синем костюме из дорого бутика могла обливать меня когда-то грязью! Вытащив на стол остаток торта, я предложила ей стандартный набор из кофе, чая, сахара, молока и лимона, и некоторое время мы молчали, ожидая пока согреется вода в электрическом чайнике. Лишь когда кипяток разлился по тем же чашкам, из которых мы вчера пили с Максимом, я спросила:
— Вы пришли, чтобы молчать?
— Нет, чтобы говорить, — ответила мама Максима. — И в глаза тебе посмотреть.
— Посмотрели? — с вызовом сказала я, предлагая гостье сахар. Мама Максима легким жестом отказалась, но ломтик лимона в чай кинула.
Фигуру бережем! Я заварила себе мелиссы, пытаясь успокоится, и поинтересовалась, пытаясь прервать тягостную паузу:
— Что увидели?
— Не думала, что ты такая наглая, девочка, не думала, — прошептала гостья, помешивая чай ложечкой, и чего она там размешивала? — Сначала отцу голову вскружила, потом сыну. Впрочем, я тебя понимаю — мои мужчины и в самом деле знатные женихи — и красивые, и богатые!
— Не понимаю, о чем вы говорите, — невозмутимо произнесла я, проглотив оскорбление. — Александр был всего лишь моим психологом, не более.
— Мне уже не столь важно, кем он тебе был! — ответила женщина, принявшись за торт. Я прикусила губу. Воистину, неплохая актриса мать Максима. Если тогда она походила на невменяюмую истеричку, то теперь передо мной сидела деловая дама, откровенно предлагающая мне сделку. — Мы понимаем друг друга. Я таких видела…
— Боюсь, вы во власти заблуждений, — заметила я.
— Я так не думаю, и твоя соседка — тоже! — мои щеки покраснели, и вдруг подумалось — действительно, рыбак рыбака видит издалека! — Она мне многое рассказала.
— Ничего особого она рассказать не могла, — заметила я, чувствуя, как в душе просыпается раздражение. Господи, о чем мне с ней разговаривать? Она уже все решила, таких не переубедишь! Да и стоит ли? — Большую часть вы с ней додумали.
— Людей не обманешь, — засмеялась мать Максима. Как же ее зовут? А какая, впрочем, разница! — Моя мама…
— Про вашу маму не надо! — зло ответила я. — Вы не хуже меня знаете…
— Знаю, детка, — прервала меня гостья, приканчивая один кусок торта и принимаясь за второй. Видимо, неприятный разговор аппетита ей не убавил, а мне стало жаль максимкиного торта. — Все знаю, все знаю. И то, что Максима против бабки настроила, что уехал он от нее в Рождество. А тебя не волнует, что у старушки был инфаркт? И это в такой великий праздник?
— У таких инфаркта не бывает, а если бывает, то не от приступов совести. — усмехнулась я. — Она меня вовсе не жалела, не так ли?
Почему должна жалеть я? Жалеть и ее, и вас? О, да вы схватились за грудь! Наверное, будете играть на моей совести, рассказывать, как вы больны и как вам плохо, и все из-за меня! Только, знаете, на меня не действует. Так что не тратьте и мое, и свое время, и не рассказывайте мне про ваше больное сердце, про ваши болячки вообще, про расшатанную нервную систему, хотя в последнее я поверю… Мама Максима бросила на меня гневный взгляд, но я лишь сыграла в дурочку и дружески улыбнулась. Гостья опустила глаза. Дуэль продолжалась.
— Тебя ничем не проймешь… — прошептала она.
— Семейным шантажом — точно не проймешь, вы правы — невозмутимо ответила я. — Думаете, я не проходила все это? Чуть что — я болею, сердце… После каждой такой сцены любовь, дарованная тает, и возникает жалость, замешанная на презрении. Потому что конфликты не решаются шантажом, а откладываются. До сих пор не поняли?
— Ты много говоришь, девочка, — мягко сказала гостья. — Книжек умных начиталась? Совести у тебя нет.
— А у вас есть? — неожиданно спросила я. — Вы сейчас пришли ко мне, которую уже несколько раз больно обидели. Забыли сцену на кладбище или наш разговор по телефону? Забыли, как опозорили меня перед всем институтом из-за ваших подозрений? Забыли, как вы меня тогда называли? Думаю, что всего этого достаточно, чтобы исчерпать лимит терпения среднестатистического человека, вы не находите? Вы обвинили меня в чем-то, чего не было, и мы обе хорошо это знаем, так что не говорите о совести!
— Любишь его? — спросила гостья, преспокойненько доедая кусочек торта. Ну, и скажите на милость, для кого это я до сих пор распиналась? А тортика все ж жалко. Надеюсь, это ей пойдет в лишние килограммы а не в силы для вредительства.
— Не ваше дело! — прошипела я. — Главное, он меня любит.
— Любит ли? — усмехнулась женщина. — Поверь мне, он не так любит.