— Что делает ваша госпожа без охраны? — спросил Дал у Ниары, косо посматривая на погрустневшего Ланса.
— Много вопросов задаете для бранеона, — ответила девушка, впрочем, через мгновение пожалев о своей резкости. — Я и сама не знаю. Выполняю ее приказы, как вы — мои.
— Понимаю, — прошептал Дал, с облегчением улыбнувшись: немного дальше площади их уже ожидал паланкин. — Более, очевидно, моей помощи не требуется?
— Еще одно слово, и я подумаю, что вы боитесь замка.
— А если и так? — усмехнулся Дал.
— Вы… — Ниара на мгновение замолкла, будто что-то припоминая, присмотрелась к Далу, встряхнула головой, как бы отгоняя глупые мысли, и ответила:
— Мне надоело ваша стеснительность, командир. Вы, и ваш отряд, поедете с нами либо в роли спасителей сейчас, либо под конвоем вечером, и это мое последне слово. Дал чуть побледнел, прикусив губу, стоявший сзади Ланс встревожено посмотрел на командира, но оба молчали, пока черные рабы осторожно укладывали полубесчувственную принцессу на подушки. Ниара, более не желая вступать в споры, села в паланкин, положив голову девушки на свои колени, и острожно, чтобы не потревожить принцессу, дала рабам знак двигаться. Время опять поплыло перед моими глазами, и вот я уже в знакомом дворе, куда только-только внесли паланкин. На ступеньках замка уже ждал сам повелитель. Манрад, взяв по приказу короля принцессу на руки, осторожно понес ее внутрь. Никто бы и не обратил внимания на стоящих поодаль бранеонов, если бы внезапно очнувшаяся Анлерина не провела бы туманным взглядом по окружающим и не протянула в сторону… Дала тонкие руки:
— Вареон, прости, пожалуйста, прости… Дал не выдержал. Подбежав к девушке, он отнял ее от Манрада, прижал к себе и со слезами на глазах прошептал:
— Я простил, глупенькая, давно простил…
— Прости, — вновь прошептала Анлерина, теряя сознание. Это и спасло ее от холодных слов отца:
— Взять его! Ланс, услышав приказ, вдруг побледнел, как полотно, подошел к Манраду и тихо прошептал ему на ухо, тихо, но я слышала:
— И ты, ты ничего не сделаешь? Манрад вгляделся в лицо разгневанного юноши и слегка побледнел:
— Ну так я это сделаю! — прошипел Ланс, сжимая кулаки. — Я клялся в верности своему принцу и разделю с Вареоном его судьбу! Сделаю то, что должен был сделать ты… Вареон не сопротивлялся. Осторожно отдав бесчувственную сестру подбежавшему рабу, он посмотрел отцу прямо в глаза. Тот отвернулся, не выдержав взгляда сына. Принц, прикусив губу, сам отдал свое оружие, дал связать за спиной руки, и уже хотел уйти со двора, как Ланс, подбежав к другу, упал перед ним на колени, обняв его ноги:
— Мы с тобой делили хлеб. Ты помогал мне в бедах, позволь и мне, господин, разделить твое горе. Позволь мне, король, умереть с моим господином!
— Делай, как знаешь, — холодно прошептал Вран, уходя со двора. — Это твой выбор. Все кончилось. Манрад, тяжело дыша, почему-то едва держал себя в руках, Сарадна победно улыбалась за спиной своего любовника, а Анлерину, у которой начался жар, отнесли наверх. И только Ниара не смогла сдержать своих эмоций, тихо шепча:
— О Боги, что я натворила! Принцесса мне никогда этого не простит… Как же я его не узнала, а ведь он предупреждал… Боги, какая же я дура! Время вновь поплыло перед моими глазами. И вот я уже сижу на холодном полу темницы рядом с удрученной парочкой, сижу в полном молчании, не понимая, зачем я здесь. Чтобы увидеть, как они умирают?
Но я не хочу, не могу! Начало темнеть, а они все сидели в разных углах и не решались посмотреть друг другу в глаза. Лишь когда последний лучик солнца погас в маленьком оконце, Вареон решился:
— Два вопроса. Почему ты дал клятву верности опальному принцу?
— Два ответа, — тихо ответил Ланс. — Первый — ты мой друг. Второй — мне стыдно за моего старшего брата Манрада. Я знал, что он был побратимом Бранеона, но это не помешало ему от тебя отвернуться.
Второй вопрос, мой… принц?
— Ты на него ответил, — печально произнес Вареон. — Отец не пощадит меня. Мне жаль, что и тебя тоже. Вновь на некоторое время воцарилась тишина, пока Ланс не спросил:
— Почему ты пошел во дворец? Знал же, что узнают!
— Ты не понимаешь, Ланс… Ниара не слушала возражений, да и не в этом, в сущности, дело… Мне надоело прятаться. В Алиссии твердо считают меня братоубийцей. Даже сестра начала сомневаться… Для чего мне жить? Чтобы всю жизнь прятаться от народа, который даже мое имя ненавидит? Или полагаться на покровительство высоких друзей, подвергая их страны опасности ссоры с моим отцом? Лучше умереть сразу.