Дальше всё было, как в тумане.
Полночи прорыдала. Мне казалось, я его потеряла навсегда.
Потеряла… Странно, ведь потерять можно лишь то, что тебе принадлежит. Но Максим мне никогда не принадлежал. Та единственная ночь, она и грела мне душу и надрывала её одновременно.
Было... Но было что? Секс по пьяни? Грубо. Такая формулировка мне не нравилась. И я гнала её прочь из своей головы.
Любви в ту ночь тоже не было. Ну, по крайней мере, с его стороны, о любви речи не шло. Напротив, он даже мне запрещал думать, что я его люблю. Почему? Этот вопрос меня тоже тревожил. Но я решила, что свою любовь к нему смогу оградить от всех нападок. От всех обстоятельств. Пусть Максим ещё не видит моих чувств к нему. Но их вижу я. И я не стану их душить.
Любовь во мне крепла, разрасталась. Заполняла все уголки моей души.
Я полностью погрузилась в учёбу и вскоре стала одной из лучших первокурсниц на экономическом факультете областного университета. Наверное, я во всём, как говорится, в омут с головой. До истощения. Я мало ела и спала, и всю себя тратила на учёбу. Мне было так легче жить. Жить без Максима. Теперь он не встречался мне в подъезде, не приходил в гости и не звонил. Мне его не хватало. Как воздуха высоко-высоко в горах. Я задыхалась. А однажды так и вовсе упала в обморок на занятиях.
Первая мысль, когда меня привели в чувства, была – я беременна!!! Но… это была неправда. Это была просто мысль запаниковавшей девушки. Подруги подсмеивались надо мной. Но тоже понимали, что быть беременной я не могла. Для всех я была зубрилкой. Я не посещала дискотеки. И вообще не дружила с парнями. Даже с парнями-однокурсниками не общалась. Ограничивалась лишь приветствиями. Ребята ко мне не проявляли интерес. Я изначально вела себя с ними сухо. И выстроенную мною субординацию никто из них не пытался нарушить.
И всё же, в тот день, когда я упала в обморок, мне было до боли в сердце обидно, что я не беременна. Конечно, это глупо. Ведь ребенком я не смогла бы привязать к себе Максима. Но тогда мне казалось, что если бы я родила от него ребёнка, я была бы счастлива. Мне было 18 лет, мне были простительны такие мысли.
Долго я ждала письмо от Максима. Ждала напрасно. Он писал лишь родителям, и то нечасто. Через полгода со дня его ухода в армию, мне повезло, в руки попало его письмо к родителям. Так я узнала адрес его части. И с того дня начала писать ему письма. Писала понемногу ежедневно. За неделю получалось два-три листа. У меня появилась традиция, каждую субботу относила своё письмо, адресованное Максиму, на почту. И так полтора года. Ни одного письма от него мне не пришло. Единственное, что я эхом получала, так это общий привет моей семье, который Максим передавал (а может, на самом деле, и не передал) через свою маму.
Наши мамы были хорошими подругами. Они сдружились ещё, будучи беременными. Потом почти одновременно их увезли в роддом. А когда мы с Максимом умудрились родиться в один день, с разницей лишь в пару часов (Максим первый) вот тут совсем наши семьи стали не разлей вода.
Но я стеснялась проявить свои чувства к Максиму. Скрывала их от своей мамы. И от мамы Максима тоже. От всех. Даже Максиму о них не писала. Я думала, он вернётся и тогда, посмотрев ему в глаза, всё скажу. И по его глазам всё пойму. Пойму, нужна ли ему? Верит ли он в мои чувства? Не в тягость ли я ему?
Больше всего я боялась обременить его. Ведь он для меня был словно большая белая птица, которая может лететь, куда пожелает. Я готова была ждать его. Ждать безропотно. Конечно, я мечтала, что однажды он прилетит и заберёт меня с собой в мир, где мы совьём наше уютное гнездо и будем счастливы. Но… Мечты, мечты…
Прошло два года. Я исправно училась, Максим служил.
Он дослужился до старшего сержанта и весной должен был вернуться.
Должен... Как оказалось, никому он ничего не должен. Он в очередной раз поступил так, как желал сам. А желал он продолжить службу. Уже по контракту. Уже на других условиях. Но служить. Возможно, отучиться в каком-нибудь военном учебном заведении и посвятить себя защите Родины.
Благородно…
Я от его мамы об этом случайно узнала, когда она всё это рассказывала моей маме, сидя на кухне. Сначала не поверила. Подсела к ним за стол и переспросила. Мама Максима, тётя Тома, мне подробно пересказала письмо от сына. Я потом ещё долго думала, над её словами. Она была расстроена. Горда за сына, но расстроена. Отец Максима, Иван Матвеевич Руднёв, не проявлял своих эмоций. Он был человек очень сдержанный. И по его поведению, скупым словам, невозможно было понять, рад он на самом деле или, так же как и я, в шоке.
Но однозначно, новость о планах Максима на дальнейшую жизнь, была потрясением для семьи, как Максима, так и моей. Что я испытала за те дни, невозможно описать. Мне казалось, меня предали. Разрушили очередные надежды. Выбили почву из-под ног. Я не ела, не спала. Писала Максиму письма. Вот только их уже не относила на почту. Я их сжигала. Писала по ночам, а утром перечитывала и сжигала.
Мои родители, почувствовав палёный запах в моёй комнате, стали подозревать, что я начала курить. И тогда мне пришлось сжигать письма далеко от дома. Их я не хранила, они были слишком эмоциональными. В них была злость, отчаянье, горечь. И нежность, которая заставляла меня жить и не опускать руки.
Максиму с тех пор не отсылала писем. Он должен был вскоре приехать в отпуск. Приехать, чтобы уехать на неопределённый срок. Мне казалось навсегда.
Вообще в юности всё кажется фатальным.
Навсегда. Никогда. Нам кажется, мы властны или наоборот абсолютно не властны над временем, обстоятельствами. Юность - удел максималистов! Я была не исключением.
Думала, в этот раз он уедет НАВСЕГДА, и я НИКОГДА его больше не увижу.
«Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду» - из оперы «Юнона и Авось». Слушаю и плачу. Голос Караченцова до сих пор вызывает дрожь во мне. А ведь, сколько лет прошло…
***
Максим приехал в отпуск. Так сказать, на побывку.
Я когда об этом узнала…
Ничего я не сделала. Два года его ждала из армии, а в последний момент дрогнула.
Вечером нас пригласили к Руднёвым. Идти туда я боялась. И всё же пошла. Максим открыл нам дверь. Мои родители, его как родного обняли, поцеловали, принялись что-то с порога расспрашивать. Я замешкалась, так и не решаясь войти.
- Юль, ну, ты где? – крикнула мне мама, уже входя на кухню.
- Иду, иду, - заверила я, а сама стала отступать из квартиры Руднёвых.
Я увидела возмужавшего, похорошевшего Максима, и мне стало не по себе. Вот о чём он меня предупреждал. Два года. Это действительно много, когда не видишь человека. Перемены в нём меня потрясли. Он стал ещё лучше. Еще красивее.
А я?
Хотелось забиться в шкаф и не показываться ему на глаза.
- Ты куда? – услышала его голос, уже находясь на лестничной площадке.
- А… я…
- Забыла что-то?
- Ага.
Не оборачиваясь в его сторону, дрожащими руками отмыкала дверь в свою квартиру. Дверь поддалась моему натиску, и я буквально влетела домой. Заскочила в ванную комнату и принялась умываться. Жар обдавал меня изнутри.
Находясь в этом угаре, не заметила, как дверца в ванную комнату тихонько приоткрылась, и Максим рукой легонько коснулся моей спины.
- С тобой всё в порядке? – спросил он.
От испуга я резко дёрнулась и шибанула его по носу ладонью. Он взвыл и накрыл лицо руками.