— Пётр Евгеньевич! Меня забыли! Вы куда?
— Да так, покурить вздумалось…
Он вообще нормальный? Сердечник — и курить?
— Как курить? Вам же нельзя…
Догнал я его уже за углом, когда он вешал на покосившийся металлический столбик от ограды ведро вверх дном.
— Пётр Евгеньевич, что вы как маленький! — я уже начал было возмущаться, когда он отстал от ведра и вдруг поднёс палец к губам.
— Успокойся! Не курю я, понял?
Я замолк, но вдруг заметил, что весь асфальт под нами усеян растоптанными окурками.
— Всё равно курилка. Думаете, никто не задастся вопросом, что вы тут делаете?
Гаишник только усмехнулся, закутавшись в свой прогулочный халат.
— Курить мне нельзя, а вот обменивать сигареты на что-то — этого мне никто не запрещал.
Ах ты ж хитрый хорь… с виду был тот ещё ленивый кабан, разжиревший на госслужбе, по факту же своим жизненным опытом легко даст фору. Ну и ну.
— А ведро-то зачем?
— Чтоб видели, что занято, и не совались сюда. Так что там у тебя стряслось?
Я достал из кармана бумажный свёрток и показал ему распечатанные фотографии. Пётр Евгеньевич прищурился, вглядываясь в них.
— Это что такое? Очертания знакомые, но не могу вспомнить…
Я начал рассказывать ему о самых важных вещах, опуская малозначимые, на мой взгляд, детали. По мере рассказа его взгляд становился всё более серьёзным и отречённым, пока я потихоньку приближался к самым интересным фото, на которых можно было определить наличие тела. Наконец, когда я закончил, он взял в руки одно из тех фото, словно бы желая удостовериться в том, что картинка на нём не является плодом чьего-то разыгравшегося воображения.
— Ты можешь оставить его у меня?
— Только это? Больше никакие не нужны? — я развернул фотографии веером, демонстрируя все разом. — И что мне дальше со всем этим делать? Куда обращаться?
— Одного будет достаточно, — Пётр Евгеньевич кивнул, забирая под халат первую фотку. — А делать пока ничего не надо. Ты хорошо потрудился.
Я ошарашенно помотал головой.
— В смысле — «не надо»? Тут же явно тело! Криминал! И вы хотите замолчать это?
Гаишник вздохнул и покачал головой.
— Вот же глупый… как будто ты не знаешь, в каком мире мы живём, — он опустил глаза, словно разглядывая окурки под ногами. — Я не сказал, что я ничего не буду предпринимать.
Пётр Евгеньевич выпрямился и ткнул своим пальцем мне в грудь.
— Мил человек, у тебя много врагов. Тебе не стоит высовываться дальше, если не хочешь рисковать попусту. Дальше всё сделаю я.
— Простите, если если прозвучит грубо, — я чуть замялся, осторожно взвешивая дальнейшие слова, чтобы не оскорбить человека на ровном месте. — Но вы же, вроде как обычный гаишник. В смысле, это не ваша область деятельности. Что вы сможете сделать?
К некоторому моему удивлению, Пётр Евгеньевич даже не обиделся на «обычный гаишник».
— Скажем так, — уклончиво начал он. — У меня пока ещё есть пара контактов, кому такие подробности, что ты сегодня принёс, будут интересны. Надо только будет подобрать хороший момент. А ты — ты можешь пока расслабиться и наслаждаться жизнью. Я слышал, ты опять победил? — добавил он, снимая ведро со столбика.
Нигде от этих новостей не укрыться. Даже до больных сердечников долетают.
— Да. Как могло быть иначе?
— Вот и расскажешь мне об этом, пока идём в палату, — с улыбкой заявил гаишник.
По пути назад я успел рассказать о своих основных успехах и особенных моментах, которые случались на трассе. Пётр Евгеньевич заинтересованно слушал, время от времени вставляя случайные междометия. Похоже, за время, проведённое в этих застенках, он совсем заскучал, ибо из досуга ему были доступны прогулки, низкосортная беллетристика да телевизор, правда по расписанию.
Когда мы вернулись в палату, в ней никого не было, так что я мог задать вопрос, который меня начал интересовать на середине пути.
— Пётр Евгеньевич. А зачем вам вообще всё это?
Он удивился и, усевшись на своей кровати, уставился на меня.
— Что ты имеешь в виду, Брагин?
— Вы же ничего не получите с этого, если всё раскрутится. Разве не так?
— Эх, ты! — засмеялся гаишник, скидывая халат. — Казалось бы, умный малый, а порой такие глупости выдаёшь! Смотри.
Он похлопал рукой по стулу. Поняв намёк, я приземлился на стул, готовясь слушать.
— Благодаря твоей информации, я смогу кому-нибудь помочь, — Пётр Евгеньевич то и дело останавливал речь, явно подбирая заменители для слов, шифруя её непонятно от кого, даже в пустой комнате. — Он получит с этого свою выгоду. И запомнит меня. А затем, когда у меня будут уже свои проблемы, я смогу обратиться к нему и напомнить о небольшом должке — и он уже поможет мне. Так, глядишь, и старшим инспектором стать можно, а за этим и пенсию поднимут, когда уволюсь.