В этот раз я смотрел на самого себя — в полной экипировке на фоне того самого неистового гольфа. Послегоночное интервью.
— Это же было несколько дней назад! — воскликнул я, поворачиваясь непосредственно к Паскалю. — Как это так быстро оказалось у тебя?
— Один из моих помощников получил конверт с диском. Никакой подписи, — он только пожал плечами, — Может, кто-то из твоих постарался?
Я задумался, пытаясь выстроить хоть какую-то логику. Из всех мало-мальски знакомых мне людей с Куароном общался только я да… Неужели, Вика? Но зачем?
— Я бы хотел ещё раз попытать удачи заполучить тебя в свою команду, — Паскаль вырвал меня из размышлений.
Я крепко задумался. Паскаль орудует в намного более высокой лиге, с его помощью я бы мог перепрыгнуть несколько ступеней разом. Тем не менее, мне не хотелось бросать свою команду просто так — ведь я оказался здесь, в том числе, благодаря их помощи.
— Это очень… очень интересное предложение, — начал я, увы, отказываться от желаний было не так-то и просто. — Я бы с радостью его принял, но…
Я обернулся, взглянув через плечо на давно уже затихшего Андрея, который сидел в своём углу, молча, как рыба, только лишь наблюдая за нами. Я вздохнул, посмотрел на француза и продолжил:
— Я не могу бросить свою команду. Я им многим обязан.
— Я могу это понять, — кивнул Куарон, — но всё же прошу подумать ещё раз.
Он посмотрел в сторону Андрея.
— Я так понимаю, вы главный в этой команде?
— Да, всё так, — очнулся «главный». — Менеджер и спонсор.
— Могу я одолжить вашего пилота на взаимовыгодных условиях?
Я недоумённо повернулся к гостю. Что это он задумал вообще?
— Эээ… а что вы имеете в виду? — похоже, не я один не могу понять, что происходит.
Куарон прочистил горло и продолжил:
— Я хочу предложить авто из моего парка в ваше владение на ближайший год, если вы позволите мне взять вашего Макса.
Это он зря. Андрей точно никогда не пойдёт на такое — обменять единственного и лучшего (не потому что единственного) пилота на новую игрушку.
— Это… просто… — Андрюха явно чуть не задохнулся, услышав подобное. Зуб даю, что он не может найти слов от возмущения. — … Превосходно!
Прощай мой зуб.
— Дрон, ты сейчас серьёзно?
— Да ты подумай! Какие перспективы откроются перед тобой! — вот теперь слова нашлись, впрочем, увидев мой возмущённый взгляд, он слегка стушевался. — В смысле… ну ты прикинь, сколько времени ты потратишь на местечковых соревнованиях. А тут в вышку сразу берут! Ты столько времени сэкономишь!
Я реально не могу понять, чего в этом парне сейчас больше — желания покататься на новой машинке или искренной радости за человека, который обеспечивал ему кучу побед. Может, вообще пополам. Ладно, по правде говоря, мне и самому этого хотелось.
— Ну хорошо. Я согласен, я повернулся в сторону Андрея. — Только дай этому упырю что-нибудь неубиваемое, чтобы возвращать проще было.
Андрей смерил меня обиженным взглядом, но спорить не стал. Он не дурак, сам понимает, что на одну машину такого уровня можно всю жизнь работать и не накопить.
Какое-то время ехал домой, окрылённый невиданным успехом. Шутка ли, считай за одни сутки смог преодолеть барьер, который многие берут годами. Но позже моё настроение стало потихоньку уходить вниз. Уже стоя на перекрёстке, я вспомнил, что так и не решил, что делать с фотографиями.
С тех пор, как Верка указала мне на странные моменты, я успел распечатать самые значимые из них, но потом было как-то не до этого. Так они и катались со мной в бардачке, ожидая своего часа.
На всякий случай я его открыл и убедился в том, что все фото на месте. Понятное дело, их лучше поскорее пустить в ход и отнести куда-нибудь в органы. Вот только что-то подсказывало мне, велик шанс снова нарваться на какого-нибудь оборотня, который ещё окажется и подкупленным дядькой Абакуровым, и фотки просто осядут на дне. Или, хуже того, ему вообще сольют личность того, кто их принесёт.
Нет, я не мог полагаться здесь на слепую удачу. Нужен был кто-то внутри систему, кому я бы мог доверять. Во внутренних органах…
Мне вспомнилась сдача экзамена, где из-за сбоя этих самых внутренних органов у проверяющего пришлось прервать экзамен и мчать на всех парах в больницу. А ведь он ещё и гаишник. Каковы шансы, что у него найдутся подходящие связи?
Наскоро припарковавшись, я начал рыться в телефоне. Среди кучи незнакомых номеров нашлось несколько, которые могли ему принадлежать. Поначалу везло не очень, но где-то на пятом или шестом я наконец-то услышал хриплый и усталый голос.
— Слушаю.
Как же его звали…
— Пётр… Пётр Евгеньевич, верно? Это Брагин Максим.
— Брагин? — послышалось в трубке. Прошло несколько тягостных секунд под мерное бормотание с другой стороны. «Брагин, Брагин…»
Наконец, собеседник обрадованно протянул:
— Ааааа! Гонщик! Ты, что ли? Как дела у тебя? Чего звонишь?
— Тут это… дело есть одно. Нехорошее. Мне нужно что-то обсудить со знающим человеком.
— Ты что, в криминал ввязался какой? — возмущенно крикнула трубка.
Я усмехнулся.
— Нет, что вы. Никогда и ни за что.
— Тогда приезжай, обсудим. Только это. Посещения в больнице до семи часов, поторопись.
— Хорошо, Пётр Евгеньевич, — ответил я, разворачиваясь и направляясь в нужную сторону..
— И ещё одно… пирожков захвати. Вот.
Глава 22
На мою удачу нужная больница находилась неподалёку, и через какие-то жалкие двадцать минут я уже был на месте. Правда, часть сэкономленного времени ушла на поиски подходящего места поставить машину. Но даже здесь мне удалось извлечь пользу для себя или, скорее, для Петра Евгеньевича — рядом с парковкой был ларёк, где я затарился выпечкой для моего «контрагента». Поднимаясь на лифте, я вдруг задумался, не долговато ли он лежит в больнице. Да и номер палаты сменился…
Уже на месте вместо того самого тучного стража порядка меня встретил уже порядком осунувшийся человек со слегка измученным видом, отдалённо напоминающий того озлобленного экзаменатора. Он полулежал на постели, задумчиво уставившись в детективчик в мягкой обложке. Удивительно, как болезнь может изменить чью-то внешность.
Может, я просто ошибся этажом?
— Пётр Евгеньевич?.. — озадаченно спросил я, застыв в дверях. — Это вы?
Человек оторвался от книжки и положил её на тумбочку разворотом вниз, придавив корешок уголка. Хоть какая-то властность в его действиях, но всё же осталась.
— Аааа, Максим… проходи, — он кивнул назад, приглашая меня.
Я послушно вошёл внутрь, осторожно оглядывая помещение. Палата явно была обжитой — помимо самого Петра Евгеньевича здесь находились ещё три человека. Вряд ли бы умирающего поселили рядом с другими, да и на фоне пары других пациентов он двигался вполне себе живенько. С другой стороны, это означало наличие лишних ушей для такого щепетильного вопроса.
— Чем обязан, мил человек?
Я отвёл глаза в сторону насколько мог, оценивая риск озвучивать обвинения в сторону хозяина полигона вслух в присутствии других. Нет, это не стоит того. Попробуем сменить обстановку.
— Скажите, а вас отпускают на прогулку? — неожиданно спросил я, вернувшись к гаишнику. Он поначалу сузил глаза, явно недоумевая, но тут же сориентировался, догадавшись о моих опасениях.
— Да, конечно. Тут внизу есть хороший сквер во дворе.
Мы неторопливо, насколько позволяло состояние моего собеседника, прогуливались по разбитой плиточной дорожке, время от времени натыкаясь на других таких же гуляк. Пётр Евгеньевич перед выходом накинул поверх майки-алкоголички и трико выгоревший халат зелёного цвета и теперь казался чуть ли не хозяином этого участка.
— Хорошо тут всё-таки, — неожиданно нарушил тишину гаишник. Он остановился и прищурился, глядя куда-то вдаль. — Всё так спокойно тут… тихо.
Я тоже остановился, не зная, что ответить. Совсем рядом жужжали насекомые, прячущиеся в чащобе одичавших деревьев, за которыми давно никто не ухаживал. Да и в целом, этот скверик, бывший когда-то вполне культурным местечком, уже порядком одичал.