Здоровяк Оттобальд Глазер, отец Елены Оттобальдовны, служил инженером в Российском государственном телеграфном ведомстве. Александр Кириенко-Волошин, за которого Елена выйдет замуж в 16 лет, был юристом и членом киевской Гражданской и уголовной палаты. Таким образом, эти двое мужчин определяли тот общественный круг, в котором существовала Елена Оттобальдовна и в котором вскоре предстояло появиться на свет Максимилиану Волошину; этот круг состоял из специалистов среднего звена, в данный период относительно малочисленных, а также из ранних представителей той группы, которую сам Волошин впоследствии назовет «средними кругами либеральной интеллигенции» [Волошин 1990: 235].
И хотя обобщающие выводы о «средних кругах» следует делать с осторожностью, будет справедливо сказать, что в них высоко ценились образование и те возможности, которые оно открывало, однако присутствовали также некоторая неуверенность и беспокойство по поводу положения этого нового класса образованных людей в государстве и его места в истории. Многие в этих кругах также проявляли пылкую, осознанную любовь к высокой культуре, в том числе литературе, музыке и театру; в повседневной жизни они усердно культивировали эту любовь и в себе, и в своих детях, в частности, устраивая поэтические, музыкальные и театральные вечера.
Елена Оттобальдовна с присущими ей добросердечностью, выдержкой и начинавшим проявляться живым характером рано продемонстрировала особую склонность к театральному маскараду, что вполне отвечало духу коммунитас, свойственному ее окружению. Вскоре после замужества, задолго до того, как модернистка Зинаида Гиппиус облачилась в брюки, намереваясь произвести эротический, декадентский эффект, она начала время от времени наряжаться в мальчишескую одежду – почти как «кавалерист-девица» Надежда Дурова, которая служила в царской армии и чьи мемуары были опубликованы в 1830-е годы. В классическом интеллигентском анекдоте, одном из тех полусплетен о личностях, которые встречаются в «воспоминаниях современников», Цветаева рисует нам такой образ Елены: когда она, одетая в штаны и рубашку похуже, стояла на лесенке и белила потолок в зале, зашедший к ним приятель мужа принял ее за его сына, а не жену. Впоследствии он был поражен, когда на одном из светских мероприятий встретил ее в юбке, и выдавил из себя: «“..простите вы меня, сударыня, ради Бога, где у меня глаза были?” – “Ничего… там где следует”», – последовал убийственный ответ Елены, не оставляющий сомнений в силе ее характера и остроумии [Цветаева М. 1994–1995, 4: 185].
Через два года после рождения Макса, после тринадцати лет брака, Елена Оттобальдовна разошлась с мужем, совершив тем самым необычный шаг, еще больше указывающий на присущую ей силу воли[43]. В 1881 году, два года спустя, отец Макса умер. На какие средства Елена Оттобальдовна жила после того, как разошлась с супругом, неясно. Цветаева полагает, что она работала на телеграфе. Это возможно, учитывая, что отец Елены имел отношение к Российскому телеграфному ведомству. По-видимому, после разрыва с мужем родные продолжали оказывать ей помощь и поддержку. Однако финансовое положение Елены Оттобальдовны больше никогда не было таким же прочным, как в период замужества; всю оставшуюся жизнь ей постоянно приходилось думать о деньгах, хотя катастрофических проблем с ними не было. В первые годы после разрыва с мужем она, по-видимому, успешно справлялась с финансовыми затруднениями и, возможно, также с одиночеством – ибо она так и не вступила в повторный брак, – живя у друзей. Сразу после расставания с мужем Елена Оттобальдовна поселилась у подруги в крымском городе Севастополе. Через эту приятельницу она познакомилась с Еленой Дмитриевной Вяземской, также женой инженера. В 1883 году Вяземские пригласили ее с шестилетним сыном Максом пожить у них в Подмосковье, где мать и сын быстро вписались в домашний круг разросшегося элитарного семейства.
43
Елена Оттобальдовна достигла зрелости во времена, когда немногие образованные русские женщины начинали задаваться вопросом о своей роли в семье, но все же ее уход от мужа был необычным поступком.