Нет! Не может быть! Так — слишком плохо, слишком жестоко. С детьми так не поступают, да еще в новый год.
— Я все понял. Все понял, — шептал Максимка, как заклинание. — Ну, пожалуйста! Ну, что тебе стоит? Ну?..
Забили куранты. Все заорали: «Ура!»
Сердце тревожно застучало. Кто-то ввалился в зал в костюме Деда мороза, и Максимке на миг почудилось, что это тот самый, встреченный… Но увы! Дедом морозом оказалась Баба Галя. Как и полагается заведующей в соответствующих обстоятельствах, была она с красным носом, в съехавшей набекрень бороде, слегка принявши на грудь и с мешком подарков.
В отчаянии Максимка забился в самый дальний угол. Он сжимал апельсин до тех пор, пока из него не потек сок…
Проснулся Максимка совершенно разбитым. Что-то с ним произошло вчера, что-то плохое. Максимка пытался вспомнить, но не мог. Болела голова, саднило во рту. Максимка поморщился и приклеился лбом к холодному оконному стеклу. Стало немного лучше.
Прибежал Санек, покрутился немного для вида и робко заглянул в глаза:
— Пойдем в макдональдс сегодня? А в автоматы?..
— Нет! — зло отрезал Максимка.
И пошлепал в умывалку. Долго плескал в лицо ледяной водой. Лучше бы вообще не было вчера. И апельсина этого.
— Ненавижу! — Максимка зажмурился и скрипнул зубами. — Ненавижу!..
— Кого ненавидишь-то?
Позади, привалившись спиной к стене, стоял давешний незнакомец. Голову чуть склонил набок, руки скрестил на груди. Максимка не испугался, даже не вздрогнул.
— Всех! И себя. И вас… Вас — больше всего!
Незнакомец усмехнулся.
— За что же?
— За то… За то, что вы не делаете лучше! Можете и не делаете!
Незнакомец дернул плечом в излюбленной своей манере и вздохнул:
— Ты за полдня понял то, на что иным требуется жизнь. Получив урок, жесткий, но необходимый. Пусть ты еще не осознал того, но ты изменился. И уже не станешь таким, каким мог бы. Дело в том, что лучше — это не всегда приятно. Это, как правило, наоборот.
— Приятно, — передразнил Максимка. — Да лучше б вы меня убили! Хлопот меньше…
Тщательно вытерся вафельным полотенцем и направился к выходу. Разговаривать он больше не хотел. От души брязнул дверью на прощание.
Незнакомец остался недвижим. Некоторое время стоял, не меняя позы, потом, неуловимо изменившись в лице, так с разворота впечатал в стену кулак, что по полу разлетелись осколки кафельной плитки и цементное крошево.
Троллейбусную остановку оккупировала галдящая ребятня: детский дом ехал в цирк. Редкие пассажиры жались в сторону и со смесью восхищения и сочувствия взирали на Галину Арнольдовну, в одиночку отважившуюся сопровождать такое локальное стихийное бедствие. На самом деле, неуправляемая с виду толпа подчинялась четким стайным законам. За малышней приглядывали старшие, всякий видел краем глаза соседа. Баба Галя вообще может уснуть, никто не отобьется, не потеряется и не отстанет. Разве что только по собственному желанию. Но тут уж, как говорят: вольному воля. На цепи никого не держат.
Подкатил полупустой троллейбус. Максимке досталось место у окна. Он смотрел на грязные сугробы, на сонных дворников, собирающих мусор и пустые бутылки, оставшиеся после ночных гуляний. Даже гирлянды мерцали как-то тускло и пошло. От праздника не осталось и следа. Проносящиеся пейзажи как нельзя более соответствовали настроению, на душе было гадко и тоскливо.
— Цирк! — прохрипел динамик, выдернув из невеселых размышлений.
Салон разом опустел. Максимка встрепенулся и заспешил было за своими. Но чья-то рука легла на плечо, удержала:
— Куда собрался? Нам две остановки еще.
Говорил мужчина. Высокий, в черном шерстяном пальто, которого Максимка неосторожно коснулся щекой. Колючее. И пахнет как-то знакомо… Что-то мимолетно нахлынуло из глубин памяти, как обрывки кино. Вот, его подбрасывают вверх сильные руки, шершавые и теплые на ощупь. Он утыкается в воротник, оцарапавшись о щетину, ревет… Так мог пахнуть только один человек…
Троллейбус словно ждал, не закрывал двери, предоставляя сделать выбор. Снаружи остались его товарищи, с каждой секундой отдаляясь все дальше. Его стая, его семья, его среда обитания, в которой он провел всю свою сознательную жизнь. Максимка медлил. Робко заглянул мужчине в глаза. Тот улыбнулся в ответ. И этого оказалось достаточно. Двери закрылись. Со звуком, похожим на вздох облегчения.
Максимка сидел, боясь пошевелиться. Может, ему пригрезилось все? Может, выйдет этот человек и отправится по своим делам, к своей семье, к своим детям? А Максимка станет глупо смотреть вслед, стыдясь своей нелепой надежды.