Покинув территорию Центрального пляжа и пройдя примерно сотню шагов от ворот мимо заброшенного участка, попадёшь в ещё одно летнее кафе. «У Ильича». Фонари возле выставленного чуть ли не на дорогу мангала светят ярко, и музыка по ночам разносится до конца улицы.
А ты такооой… Красивый с бородооой!
– Да вот же они! – воскликнул толстяк.
Возле мангала, посверкивая рыжими огоньками папирос, стояли трое. И один из них действительно был длинный, двое – поменьше.
– Дима, Игорь и… Максим. – Отрекомендовал «молодых парней» толстяк.
– Мои сыновья и их приятель из Евпатории, – пояснил Олег.
– Вы только не уходите от нас к ним, – ласково пошутил толстяк, пытаясь её приобнять, – мы были первые… Вы наша дама.
– Хорошо, – легкомысленно пообещала она, поднимаясь вслед за ним на террасу к «Ильичу». Она действительно не собиралась ни к кому уходить и даже помнила, что она замужем.
Потом было очень весело и легко. Она и не заметила, как выпила стакан пива. Потом ещё один, и ещё… Пространство вокруг мерцало. Звенело. Дребезжало. Мазало по глазам яркими сочными красками. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя такой свободной и такой радостной. Она напрочь забыла о времени, о муже, о детях в кроватках, всецело отдавшись этому неистовому экстатическому ликованию…
Скинув туфли, она танцевала на деревянном помосте в центре кафе. Другие посетители, взявшись за руки, водили вокруг неё хоровод. Все они лучились неудержимым, как пена на пиве, неисчерпаемым счастьем – смеялись, подпевали, выкрикивали, сияя глазами:
– Мы в Крыму! Крым – это Россия! Да здравствует Поповка!
И она выкрикивала. И танцевала. Босиком. На теплых шершавых досках. Кружилась, раскинув руки.
Это был звездопад. Ослепительный миг славы, силы и красоты. Казалось, маленькие золотые крупинки падают с неба прямо в её раскрытые ладони.
А потом она заметила, что куда-то исчезли толстяк и его деловой спутник. Остались только «три молодых парня, один длинный такой, два – поменьше». Они расселись вокруг неё за столиком, заказали ещё пива, орешков, сушеных кальмаров, и веселье продолжилось.
В Древнем Риме принято было в самый разгар празднества приносить в пиршественную залу покойника. Это должно было напомнить живым о том, что всему на земле определён срок, и потому этот момент, когда они наполняют свои золотые чаши, звонко сталкивают их друг с другом, хохочут и поют, всего лишь момент – единственный, бессмысленный, бесценный.
Бармен закрывал заведение. Оплатили счёт и вышли на улицу – ночь проскочила незаметно – занимался рассвет. Решено было прогуляться к морю, и три молодых парня – Дима, Игорь, Максим – предложили ей выбрать одного, то ли в шутку, то ли серьёзно, с кем пойдёт она, как дама, под руку… или даже в обнимку.
Все трое были симпатичные, задорные, и все нравились ей. Она замерла на миг перед ними, оглядела каждого – у Димы был очаровательный донжуанский прищур лукавых тёмно-карих глаз, он был женат, но это не мешало ему отдавать должное прелестям других женщин; у Игоря лицо было белое и гладкое, как магнолия, и ему, кажется, она понравилась сильнее, чем остальным; а Максим, Макс, как называли его все, был как раз самый длинный, юношески нескладный, худенький, длинношеий, всё лицо было у него в крупных розовых прыщах, и её отчего-то так сильно потянуло вдруг именно к нему…
– Я выбрала, – сказала она, решительно протянув Максу обе руки.
И он взял их, и шагнул ей навстречу.
Другим оставалось только смириться. Компания двинулась по направлению к центральному пляжу: впереди пара – Макс, осмелев, приобнял её за талию, она прильнула к нему – а следом Игорь и Дима с недопитыми стаканами пива в руках.
– Давайте поднимемся на смотровую вышку!
Все единогласно поддержали идею.
Наверх вела металлическая лестница со множеством поворотов. Уставали и останавливались, приводя в порядок дыхание. В конце пути ожидала заслуженная награда – шикарная панорама утреннего моря, окрестных пляжей, зелёных садов и двориков Поповки.
На несколько мгновений все четверо замерли, залюбовавшись бескрайней нежно-голубой гладью воды. Она стояла возле перил рядом с Максом, несмотря на ранний час было тепло, шаль так и не понадобилась ей, она забыла её «У Ильича». Вокруг простиралось перламутровое рассветное небо, лёгкие кремовые облачка виднелись на горизонте… Мгновенное осознание себя среди всей этой беспредельной красоты, тишины, гармонии наполнило восторгом всё её существо. Она повернулась к Максу.
– Можно, я тебя поцелую?
Никогда прежде она не была такой отважной. Впервые решилась открыто выказать порыв, обращённый к мужчине. Ликование пересилило страх быть отверженной и привитый многими поколениями женский стыд перед признанием.
И он ответил «да».
И в тот миг, там, над морем, в сказочно прекрасном уголке земного шара впервые в её жизни сбылось с нею самое главное, сокровенное, трепетное желание – любовное. Она обвила его тонкую длинную шею руками, он чуть склонился, полуоткрытые губы их соприкоснулись… Впервые она целовала того, кого действительно хотела целовать. И он тоже хотел, чтобы она целовала…
На многие километры вокруг расстилалось золотистое степное побережье. В свете восходящего солнца мягко сияла опаловая поверхность соленого лимана. Как лучистые фонарики горели в садах розовые цветы ленкоранской акации.
А она всё целовала его. И не могла остановиться. Никогда ещё не было ей так сладко. Она захватывала его губы, пухлые и нежные, и по одной, и вместе; с небывалым упоением она гладила кончиками пальцев молодую немного бугристую от прыщей кожу на его щеках.
И Максу, кажется, это нравилось. Он прижимал её к себе всё сильнее, его ладони скользили по тонкой ткани платья вдоль плавных правильных изгибов её тела.
– Эти двое, я смотрю, совсем выпали из реальности.
Когда спустились вниз, Дима принялся раскуривать косяк. Игорь составил ему кампанию. И она, и Макс отказались.