Кто-то из родственников г-на де Верженна спросил его, почему он позволил назначить министром по делам Парижа г-на де Бретейля, в котором все видели его, де Верженна, преемника. «Этого человека, — объяснил де Верженн, — знают у нас плохо: он долго жил за границей. Он пользуется незаслуженно хорошей репутацией, и многие считают его достойным поста министра. Подобное заблуждение нужно рассеять, а для этого он должен сесть на такое место, где все увидят, что представляет собой барон де Бретейль».
Г-на Л*, литератора, упрекнули за то, что он уже давно ничем не радует публику. «А что можно печатать в стране, где время от времени запрещают даже „Льежский альманах“?»,[581] — ответил он.
К г-ну де Ла Реньеру ездят все: у него отличный стол, хотя сам он — человек смертельно скучный. М* не зря сказал о нем: «Его объедают, но не переваривают».
Г-н де Ф*, зная, что у его жены есть любовники, тем не менее вспоминал порой о своих супружеских правах. Однажды вечером он вознамерился ими воспользоваться, но жена ответила ему отказом.
— Разве вам не известно о моей связи с М*? — возмутилась она.
— Велика важность! — возразил де Ф“. — Вы же были близки с Л*,. С* Б*, Т*?
— Это совсем другое дело. Я не любила их, а лишь уступала своей прихоти. А вот к М* у меня подлинное чувство, любовь до гробовой доски.
— Простите, не знал. Считайте, что разговор исчерпан.
И действительно, больше они к этой теме не возвращались.
Когда эту историю рассказали г-ну де Р*, он воскликнул: «Возблагодарим господа за то, что он сподобил людей довести брак до такой утонченности».
М* говорил: «Мои недруги не в силах мне повредить: они не властны отнять у меня способность разумно мыслить и разумно поступать».
Я спросил М*, намерен ли он жениться. «Зачем? — удивился он. — Чтобы платить королю Франции подушную подать при жизни и тройную двадцатину после смерти?».
Г-н де* попросил епископа* отдать ему загородный дом, куда тот никогда не ездил. «Разве вам не известно, — ответил прелат, — что у каждого человека должно быть такое место, куда ему никак не попасть, но где, как мнится ему, он был бы счастлив». Г-н де* помолчал, потом ответил: «Это верно. Видимо, потому-то люди и верят в рай».
После возвращения Карла II[582] Милтону предложили вновь занять его былую и весьма доходную должность.[583] Жена уговаривала его согласиться, но он ответил: «Ты — женщина и мечтаешь ездить в карете, а мне хочется остаться честным человеком».
Я уговаривал г-на де Л* забыть обиды, нанесенные ему г-ном де Б*, — ведь тот когда-то облагодетельствовал его. «Бог заповедал нам прощать обиды, но отнюдь не благодеяния», — ответил де Л*.
М* говорил мне: «Я считаю короля Франции государем лишь тех ста тысяч человек, которым он приносит в жертву двадцать четыре миллиона девятьсот тысяч французов и между которыми делит пот, кровь и последние достатки нации в долях, чьи величины определены безнравственными и политически нелепыми феодальными и солдафонскими понятиями, вот уже две тысячи лет позорящими Европу».
Г-н де Калонн, намереваясь впустить к себе в кабинет каких-то дам, никак не мог отпереть дверь. «...ключ!», — нетерпеливо выругался он, но тут же спохватился и сказал: «Прошу извинить, но жизнь доказала мне, что только это слово помогает в любом затруднении». И в самом деле, замок тут же открылся.
Я спросил М*, почему он предпочитает оставаться безвестным, лишая людей возможности облагодетельствовать его. «Лучшее благодеяние, которое они могут мне оказать, — это предать меня забвению», — ответил он.
Г-н* что-то обещал г-ну Л* и дал ему в этом слово дворянина. «Если не возражаете, — ответил Л*, — дайте мне лучше слово честного человека».
Знаменитый Бен Джонсон[584] говаривал, что каждый, кто берет музу в жены, умирает с голоду, тогда как тот, кто делает ее своей любовницей, живет припеваючи. Эти слова напоминают замечание Дидро — я сам слышал от него эту фразу — о том, что литератор, если он человек разумный, может сойтись с женщиной, способной состряпать книгу, но жениться должен лишь на женщине, которая умеет состряпать обед. Но есть еще одна, более приятная возможность: не брать в любовницы женщину, пишущую книги, а в жены — вообще никакую.
581
582
583