Один человек угодил под суд по столь серьезному делу, что оно едва не стоило ему головы. Много лет спустя он встречает своего друга, который уехал в дальние края, когда разбирательство названного дела еще только начиналось, и спрашивает его: «Вы не находите, что я изменился со времени нашей последней встречи?». — «Нахожу, — отвечает друг. — Вы опять выросли на целую голову».
Существует песенка о Геракле, совладавшем с пятьюдесятью девственницами,[719] и кончается она такими словами:
Г-н Брессар-отец написал однажды жене: «Дорогая моя, часовня наша строится, и мы можем льстить себя надеждой, что нас обоих похоронят в ней, если, конечно, господь сподобит нас долгой жизнью».
Когда г-жа Крамер,[720] проведя несколько лет в Женеве, вернулась в Париж, ее спросили: «Что поделывает госпожа Троншен?». (Эта особа отличалась редкостным безобразием). — «То же, что и раньше: нагоняет на всех страх», — ответила г-жа Крамер.
Однажды король прусский распорядился возвести казармы в таком месте, что они преградили доступ свету к соседней католической церкви. Причт обратился к Фридриху с жалобой, которую тот вернул, начертан на ней следующие слова: «Beati qui non viderunt et crediderunt».[721][722]
Граф де Шароле целых четыре года ничего не давал на содержание своего двора и не платил даже чинам своей свиты. Наконец, двое из них, некие господа де Лаваль и де Шуазель, представили принцу своих слуг и сказали: «Нам вы не платите, ваше высочество, но в таком случае скажите хоть, откуда нам взять деньги, чтобы расплатиться с этими людьми?». Принц позвал своего казначея и, указывая на де Лаваля, де Шуазеля и на их слуг, бросил: «Рассчитайтесь с моей челядью!».
Один больной, не желая перед смертью вкусить святых даров, шепнул своему другу: «Лучше уж я притворюсь, что вовсе не собираюсь умирать».
Анекдот о г-не де Вилларе: прослушав однажды на рождество три мессы подряд, он решил, что две последних священник отслужил в его честь, и велел вручить тому три луидора. «Я служил их для собственного удовольствия», — ответил священник.
Шестилетняя девочка говорит матери:
— Как мне жаль двух этих людей!
— Каких людей, дитя мое?
— Бедного Авеля. Он был такой красивый и добрый, а брат взял и убил его. Я все время вспоминаю картинку про него в нашей большой Библии.
— Да, да, это очень грустная история. А кого еще тебе жаль?
— Кола из «Фанфана и Кола»[723] — ведь Фанфан не дал ему сладкого пирога. Мама, а пирог был взаправдашний?
— Знаете, что я делаю, когда испытываю искушение? — спросил М*.
— Нет.
— Стараюсь испытывать его подольше.
Не помню уж какого президента парламента хвалили за то, что он башковит. В ответ кто-то заметил: «Это слово я слышал сотни раз, но еще никто не решился сказать, что он просто умен».
III
Однажды маленький отец Андре[724] похвастался принцу Конде,[725] что сумеет без подготовки сказать проповедь на любую тему. Назавтра принц прислал ему эту тему — то было изображение фаллоса. Проповедник получил сей возвышенный предмет в ту минуту, когда уже выходил из ризницы; тем не менее он не растерялся, взошел на кафедру и начал: «Лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».[726]
Некий англичанин спросил адвоката, как ему обойти закон, карающий за увоз богатой наследницы. Крючкотвор осведомился, согласна ли девушка на то, чтобы ее похитили. «Да». — «В таком случае берите лошадь, сажайте девицу в седло, сами садитесь сзади, на круп, поезжайте до первой деревни и кричите: «Мисс такая-то похищает меня!». Клиент внял совету и увез дочь самого законника.
Некий англичанин, приговоренный к повешению, был помилован королем. «Нет, — возмутился он, — я требую, чтобы меня повесили: это мое законное право».
Г-жа дю Деффан сказала аббату д’Эди:[727] «Сознайтесь, что вы любите меня сейчас больше всех на свете!». — «Я с радостью сказал бы вам это, — подумав, ответил аббат, — да ведь вы решите тогда, что я никого не люблю».
Когда барон де Бретейль был министром, герцогиня де Б* выхлопотала у него для аббата де К*, которому покровительствовала, должность, требующую от того, кто ее занимает, немалых способностей. В обществе назначение де К* вызвало недовольство — все считали, что это место следовало отдать г-ну Л* Б*, человеку гораздо более одаренному. Узнав об этих пересудах, герцогиня воскликнула: «Ах так! Значит, тот, кому я протежирую, недостоин этой должности? Тем лучше: теперь все увидят, каково мое влияние!».
719
«...о
720
726
727