Диалог между аббатом Мори и кардиналом де Ла Рош-Эмоном. Кардинал ворчливо приказывает аббату составить для него речь по случаю бракосочетания мадам Клотильды.[762]
— И смотрите, поменьше пышных слов. Я вам не какой-нибудь краснобай. В мои годы довольно и нескольких фраз, и т. д.
— А не следует ли вам, монсеньер...
— Следует? Это еще что такое? Вы, кажется, вообразили, что речь сочиняете вы, а не я?
— Монсеньер, я хотел только спросить, не надо ли сказать несколько слов о Людовике XV?
— Что за вопрос!
И кардинал разражается пространной хвалой сперва в честь короля, потом королевы.
— Не сочтете ли вы уместным, монсеньер, упомянуть и дофина?
— Да о чем вы спрашиваете! Что же я, по-вашему, философ какой-нибудь и способен не воздать государю моему и детям его то, что подобает им по праву?
— Не сказать ли и о принцессах?
Новая вспышка кардинала и новые предложения слуги. Наконец, аббат берется за перо и набрасывает несколько фраз. В эту минуту появляется секретарь кардинала.
— Наш аббат все пытался тут склонить меня к краснобайству, празднословию и т. д., — говорит ему кардинал. — Я же продиктовал ему несколько строк, которые будут получше всей академической риторики. До свиданья, аббат, до свиданья. В следующий раз не будьте так многословны и высокопарны.
Тот же де Ла Рош-Эмон сказал одному старому епископу: «Если вы умрете, я позабочусь о вашем племяннике, как о своем собственном». — «Ну, что ж, монсеньер, буду уповать на ваше бессмертие», — ответил епископ, который был хоть и в преклонных годах, но все-таки моложе кардинала.
Однажды, когда Людовика XV потешали разными небылицами, герцог д’Эйен[763] рассказал о некоем приоре капуцинов, который каждый день после заутрени убивал из пистолета по одному монаху, подсторожив свою жертву в каком-либо закоулке обители. Слова герцога получили огласку, провинциал[764] самолично нагрянул в монастырь и устроил братии перекличку. По счастью, все монахи оказались налицо.
Мадмуазель де*, девятилетняя девочка, спросила свою мать, которая лишилась должности при дворе и пребывала в полном отчаянии: «Мама, разве умирать от скуки так уж приятно?».
Мальчуган просит у матери варенья: «Дай мне столько, чтобы не съесть».
Некто схоронил дочь и не успел расплатиться с могильщиком. Он встречает его и хочет отдать ему деньги. «Подождем до следующего раза, сударь, — предлагает могильщик. — У вас больна служанка, да и супруге вашей все время неможется».
Солдат-ирландец во время боя зовет на помощь товарища:
— Я тут взял одного в плен, да он не сдается.
— Ну, и отпусти его, коли не можешь с ним сладить.
— Я-то отпустил бы, да он не отпускает.
Маркиз де К* с двумя приятелями решил побывать в одном из королевских дворцов. У входа стоит на часах солдат-швейцарец. Де К* расталкивает толпу, указывает на своих друзей и бросает часовому:
— Дорогу! Вот эти люди — со мной; прочих не пускать.
Швейцарец отступает в сторону и пропускает их. Тут кто-то из толпы замечает, как эти трое молодых людей смеются над часовым, и говорит ему об этом. Тот догоняет пришельцев и требует у маркиза:
— Ваш пропуск!
— Есть у тебя карандаш?
— Нет, сударь.
— У меня есть, — вставляет один из спутников де К*.
Маркиз берет карандаш и что-то пишет:
— Люблю людей, которые знают службу и соблюдают устав! — изрекает он, наконец, вручая швейцарцу записку такого содержания: «Пропустить маркиза де К* и сопровождающих его лиц».
Швейцарец берет бумажку и с торжествующим видом показывает ее тем, кто поднял тревогу:
— Вот он, пропуск!
Один человек разражается самыми ужасными богохульствами. Кто-то из друзей останавливает его: «Вечно ты злословишь неведомо о ком!».
«А ваша экономка и молода, и хороша собой», — заметил я М*. «Возраст не так уж важен, важно сходство характеров», — простодушно отозвался он.
— Бог ли бог-отец? — спросили ребенка.
— Да, бог.
— А бог-сын?
— Наверно, еще нет, но станет богом, когда умрет его отец.
Его высочество дофин сказал как-то, что в принце Луи де Рогане подлинный вельможа и достойный прелат удачно совокупляются с большим повесой. Эту фразу кто-то повторил в обществе, где присутствовали некий г-н де Надайак, человек, любивший почудачить, и дама, состоявшая в связи с принцем Луи. Встревоженная словами рассказчика, она переспросила, что же все-таки сказал дофин. «Ваш интерес вполне законен, сударыня. То, что вы услышите, приведет вас в восторг», — отозвался де Надайак и повторил фразу дофина, лишь слегка изменив ее: «Принц — подлинный вельможа, достойный прелат и большой повеса, который удачно совокупляется».
762