Фонтенель написал оперу, где, к негодованию ханжей, был выведен хор жрецов. Архиепископ парижский потребовал исключить этот номер. оЯ не трогаю его священников, пусть и он не трогает моихп,-ответил Фонтенель.
Король прусский признавался Даламберу, что принц Фердинанд наверняка был бы разбит под Минденом, если бы де Бройль перешел в атаку и тем самым оказал помощь де Контаду. Когда семейство де Кройлей велело спросить у Даламбера, действительно ли Фридрих II сказал эти слова, Д'аламбер ответил утвердительно.
Некий придворный говаривал: оСо мной не так просто поссориться я не до всякого снисхожуп.
Умирающего Фонтенеля спросили: оКак вы себя чувствуете?п. оЧувствую, что уже ничего не чувствуюп,-отозвался он.
Станислав, король польский, был очень ласков с аббатом Порке, но ничего для него не сделал. Когда аббат посетовал на это, Станислав ответил: оВо многом виноваты вы сами, мой дорогой аббат. Вы ведете слишком вольные речи и, говорят, даже не верите в бога. Пора уже остепениться и уверовать. Даю вам на это годп.
Один из друзей г-на Тюрго долгое время не виделся с ним. Когда они встретились, Тюрго сказал: оС тех пор как меня назначили министром, я у вас в опалеп.
Однажды Людовик XV отказал своему камердинеру Лебедю в двадцати пяти тысячах франков на содержание личных апартаментов короля. Лебедь просил выдать ему эту сумму из собственной кассы государя, Людовик же велел ему обратиться в казначейство. оС какой мне стати выслушивать отказы чиновников и терпеть их придирки, когда у вас там несколько миллионов?п,-заворчал Лебедь. оС такой, что я не люблю выкладывать свои денежки,-отпарировал король.-Надо всегда иметь кое-что на черный деньп. (Анекдот, рассказанный Лебедем г-ну Бюше).
Покойный король состоял, как известно, в тайной переписке с графом де Бройлем. Когда речь зашла о выборе посла в Швецию, граф предложил назначить на эту должность г-на де Верженна, который после возвращения из Константинополя жил у себя в поместье, вдали от двора. Король не соглашался, граф настаивал. На поле последнего его письма в письмах к королю полагалось оставлять поле шириной в полстраницыЛюдовик XV начертал: оВыбор ваш не одобряю, но вынужден согласиться. Пусть де Верженн едет, но я запрещаю ему брать с собой свою противную женуп. (Анекдот, рассказанный Фавье, который лично видел в руках у графа де Бройля письмо с королевской резолюцией).
Многих удивляло, почему г-же Дюбарри так долго не удается свалить герцога де Шуазеля. Ларчик же открывался просто: когда положение герцога становилось особенно шатким, он испрашивал у короля аудиенцию или отправлялся к нему с докладом и осведомлялся, как прикажет государь распорядиться пятью-шестью миллионами, которые он, Шуазель, сумел сэкономить по военному министерству и считает ненужным возвращать в казначейство. Отлично понимая, что все это означает, Людовик XV отвечал: оПоговорите с Бертеном и передайте ему три миллиона на такие-то нужды; остальное я дарю вамп. Словом, король делился с министром и, сомневаясь, что преемник последнего окажется столь же покладист, не увольнял Шуазеля в отставку вопреки всем проискам г-жи Дюбарри.
Во время подписания торгового договора 1786 года г-н Хэррис, известный лондонский негоциант, находившийся тогда в Париже. говорил знакомым французам: оПолагаю, что этот договор обойдется Франции в миллион фунтов ежегодно, но так будет лишь в течение первых двадцати пяти-тридцати лет, а затем баланс выправитсяп.
Известно, что г-н де Морена отличался крайним легкомыслием. Вот новое тому доказательство. Из надежных, но тайных источников г-ну Франсису стало известно, что Испания вмешается в американскую войну за независимость не раньше 1780 года. Он сообщил об этом г-ну де Мо*епа. Прошел год, Испания не выступила, и Франсис приобрел репутацию провидца. Г-н де Верженн призвал его и спросил, почему он распространяет подобный слух. оПотому что этот слух вереип,-ответил Фран1ч1с. Тогда министр со всей вельможной надменностью потребовал, чтобы Франсис рассказал, на чем основано такое его заявление. Франснс возразил, что это его личный секрет, которым он вовсе не обязан делиться с правительством, поскольку на службе не состоит. К тому же, добавил Франсис, он давно передал все эти сведения г-ну Морена, хотя п умолчал, откуда их получил. Де Верженн удивился и попросил у Морена объяснений. Тот ответил: оЯ в самом деле знал об этом, да все забывал вам сказатьп.
Г-н де Трессан, некогда любовник г-жи де Жанлис и отец двоих ее детей, под старость решил проведать своих отпрысков и приехал в Сийери, одно из их поместий. Они лично проводили гостя в отведенную ему
спальню и откинули полог кровати, над которой заранее велели повесить портрет своей покойной матери. Де Трессан обнял их, прослезился, они тоже расчувствовались, и произошла трогательная, но до неприличия смешная сцена.
Герцогу де Шуазелю страшно хотелось заполучить обратно письма, написанные им де Калонну в связи с делом де Ла Щалоте но признаться в этом прямо казалось ему слишком опасным. В результате между ним и Каленном произошла забавная сцена. К-алонн поочередно вынимал из портфеля тщательно пронумерованные письма и пробегал их, всяким раз прибавляя: оВот это лучше бы сжечь!п - и отпуская иные насмешливые замечания. Шуазель изо всех сил старался делать вид, что не придает никакого значения происходящему, а Калонн, наслаждаясь его терзаниями, приговаривал: оДело, которое мне ничем не грозит, утрачивает в моих глазах всякий интересп. Любопытнее всего, однако, другое. Узнав об этой сцено, д'Эгийон написал Калонну: оМне стало известно, сударь, что вы сожгли письма г-на де Шуазеля, относящиеся к делу де Ла Шалоте. Что до моих, прошу сохранить их в целостип.
Некий очень бедный человек, написавший крамольную книгу, воскликнул: оКогда же меня засадят в Бастилию, черт побери! Мне уже срок платить за квартируп.
Когда Монтазе, сделавшись архиепископом Лионским, вступал в должность, старуха канонисса де*, сестра кардинала де Тансена, сделала ему комплимент насчет его успехов у женщин и поздравила с сыном, которого родила от него г-жа де Мазарини. Прелат стал отпираться и сказал: оДа будет вам известно, сударыня, что клевета не щадит даже вас. История, которую рассказывают обо мне и госпоже де Мазарини, столь же правдива, как и сплетни о вас и господине кардиналеп. - оВ таком случае ребенок несомненно вашп,-невозмутимо ответила канонисса.
Накануне лиссабонского землетрясения португальская королевская чета уехала в Белен на бой быков, что и спасло ее. Король-это факт, за достоверность которого ручались мне многие французы, жившие тогда в Португалии,-так никогда и не узнал истинных размеров катастрофы. Сперва ему говорили, что разрушен десяток домов, затем - что разрушмю несколько церквей; в Лиссабон он больше не вернулся и оказался един
ственным человеком в Европе, на представлявшим себе, какое бедствие постигло его столицу, хотя находился он всего в одном лье от нее.
Г-жа де К* сказала г-ну Б*: оЯ люблю вас за. . .я. - оАх, сударыням-пылко прервал он ее. - Если вы знаете - за что, я пропал1п.
Я знал мизантропа, который в хорошие минуты говаривал: оОхотно допускаю, что на свете бывают и порядочные люди, только никому неизвестно, где их искатьп.
Однажды во время сражения маршал де Бройль упорно не хотел покинуть место, где он бесцельно подвергал себя опасности. Друзья тщетно доказывали ему, что он не вправе попусту рисковать жизнью. Наконец, один из них, г-н де Жокур, подошел к де Бройлю и шепнул: к Не забывайте, господин маршал: если вас убьют, командование перейдет к г-ну де Рутуп (так звали самого бездарного из генерал-лейтенантов). При мысли о том, чем это грозило бы армии, де Бройль немедленно покинул опасное место.
Принц Конти не любил г-на де Силуэта и дурно отзывался о нем. Однажды Людовик XV сказал принцу: оА ведь кое-кто считает, что его надо сделать генеральным контролеромп. - оЗнаю, - ответил принц. Поэтому я прошу ваше величество не выдавать меня, если он все-таки получит эту должностьп. Когда назначение Силуэта состоялось, король не замедлил сообщить об этом принцу и добавил: оЯ не забуду своего обещания, тем более что вы ведете тяжбу, которую должен рассматривать кабинетп. (Анекдот, рассказанный г-жой де Буффлер).
В день смерти г-жи де Шатору Людовик XV был очень удручен; печаль свою он излил в весьма примечательной фразе: оКак ужасно, что мне придется скорбеть еще так долго-я ведь доживу по крайней мере до девяноста лет1п. Этот анекдот сообщила при мне г-жа де Люксембург, своими ушами слышавшая восклицание короля. оЯ рассказала вб этом лишь после кончины Людовика XVп, - прибавила она. Слова Людовика XV действительно стоит сделать достоянием гласности-так причудливо смешались в них любовь и эгоизм.
Некто пил превосходное вино, но от похвал воздерживался. Тогда *озяин дома велел подать ему другое, гораздо хуже сортом. оХорошее вино!п,-сказал молчальник. оНо это же пойло за десять су, тогда как то, что вы пили раньше,-истинный нектар!п,-воскликнул хозяин. оЗнаю,-ответил гость.-Потому я о нем ничего и не сказал: оно в похвалах не нуждалосьп.