К г-ну де Ла Реньеру ездят все: у него отличный стол, хотя сам он человек смертельно скучный. М* не зря сказал о нем: оЕго объедают, но не перевариваютп.
Г-н де Ф*, зная, что у его жены есть любовники, тем не менее вспоминал порой о своих супружеских правах. Однажды вечером он вознамерился ими воспользоваться, но жена ответила ему отказом.
- Разве вам не известно о моей связи с М*? - возмутилась она.
- Велика важность!-возразил де Ф*.-Вы же были близки с Л*. С*. Б*. Т*?
- Это совсем другое дело. Я не любила их, а лишь уступала своей прихоти. А вот к М* у меня подлинное чувство, любовь до гробовой доски .
- Простите, не знал. Считайте, что разговор исчерпан. И действительно, больше они к этой теме не возвращались. Когда эту историю рассказали г-ну де Р*, он воскликнул: оВозблагодарим господа за то, что он сподобил людей довести брак до такой утонченности п .
М* говорил: оМои недруги не в силах мне повредить: они не властны отнять у меня способность разумно мыслить и разумно поступатьп.
Я спросил М*, намерен ли он жениться. оЗачем?-удивился он. Чтобы платить королю Франции подушную подать при жизни и тройную двадцатину после смерти?п.
Г-н де* попросил епископам отдать ему загородный дом, куда тот никогда не ездил. оРазве вам не известно,-ответил прелат,-что у каждого человека должно быть такое место, куда ему никак не попасть, но где, как мнится ему, он был бы счастливп. Г-н де* помолчал, потом ответил: оЭто верно. Видимо, потому-то люди и верят в райп.
После возвращения Карла II Милтону предложили вновь занять
его былую и весьма доходную должность. Жена уговаривала его согла
-ситься, но он ответил: оТы - женщина и мечтаешь ездить в карете, а мне хочется остаться честным человекомп.
Я уговаривал г-на де Л* забыть обиды, нанесенные ему г-ном де Б*,аедь тот когда-то облагодетельствовал его. оБог заповедал нам прощать обиды, но отнюдь не благодеянияп,-ответил де Л*
М* говорил мне: оЯ считаю короля Франции государем лишь тех ста тысяч человек, которым он приносит в жертву двадцать четыре миллиона девятьсот тысяч французов и между которыми делит пот, кровь и последние достатки нации в долях, чьи величины определены безнравственными и политически нелепыми феодальными и солдафонскими понятиями, вот уже две тысячи лет позорящими Европуп.
Г-н де Калонн, намереваясь впустить к себе в кабинет каких-то лая, никак не мог отпереть дверь, о...ключ!п,-нетерпеливо выругался он, но тут же спохватился и сказал: оПрошу извинить, но жизнь доказала мне, 'что только это слово помогает в любом затруднениип. И в самом деле. -замок тут же открылся.
Я спросил М*, почему он предпочитает оставаться безвестным, лишая людей возможности облагодетельствовать его. оЛучшее благодеяние, которое они могут мне оказать.-это предать меня забвениюп,-ответил он.
Г-н* что-то обещал г-ну Л* и дал ему в этом слово дворянина. оЕсли не возражаете,-ответил Л*, - дайте мне лучше слово честного человека п .
Знаменитый Вен Джонсон говаривал, что каждый, кто берет музу в жены, умирает с голоду, тогда как тот, кто делает ее своей любовницей,. живет припеваючи. Эти слова напоминают замечание Дидро-я сам слышал от него эту фразу - о том, что литератор, если он человек разумный, может сойтись с женщиной, способной состряпать книгу, но жениться должен лишь на женщине, которая умеет состряпать обед. Но есть еще одна, более приятная возможность: не брать в любовницы женщину, пишущую книги, а в жены-вообще никакую.
М* говорил: оНадеюсь, наступит день, когда, выйдя из Национального собрания, где будет председательствовать еврей, я отправлюсьп на свадьбу католика, который только что развелся с лютеранкой и теперь. женится на юной анабаптистке, а после венчания мы все отобедаем у кюре, тоже состоящего во втором браке, и он представит нам свою новую. жену, молодую особу англиканского вероисповедания и дочь кальвинисткип.
Г-н де М* сказал мне: оТолько человек незаурядный осмеливаетсп сказать фортуне: оЯ подпущу тебя к себе лишь при условии, что ты покорно наденешь на себя ярмо моих капризов", или дерзает заявить славе: ?Ты - всего-навсего потаскушка, и я готов поразвлечься с тобой, но немедля прогоню теья, если ты станешь чересчур развязной и назойливой п.. Говоря это, де М* живописал самого себя: у него именно такой характер.
Об одном придворном, человеке легкомысленном, но, в сущности, неизвращенном, говорили: оОн запылился на ветру, но не вывалялся н грязип.
М* считал, что философ должен сперва обрести счастье, которое является уделом мертвецов, то есть стать неуязвимым для страдания ипребывать в покое, и только потом изведать счастье, доступное лишь живым, то есть начать мыслить, чувствовать и радоваться.
Г-н де Верженн не любил литераторов: как известно, ни один из выдающихся сочинителей не воспел в стихах мир 1783 года.*' По этому поводу кто-то заметил: оПоэты молчат по двум причинам: во-первых, этот мир ничего не принес поэтам; во-вторых, слишком непоэтичен сюжетп.
Я спросил М*, почему он не женится-партия-то ведь выгодная. оЯ не женюсь из боязни, как бы сын мой не вышел в отцап,-ответил он, чем поверг меня в немалое изумление: я знал, что М* - человек ц высшей степени порядочный. Тогда он пояснил: оДа, да, я боюсь, что мой сын вместе с бедностью унаследует от меня неумение лгать, заискивать, пресмыкаться и ему придется пройти через те же испытания, через которые прошел яп.
Некая дама разглагольствовала о своей добродетели и, по ее словам, слышать больше о любви не хотела. Услышав такие речи, один острослов заметил: оК чему вся эта похвальба? Неужели она не может найти себе любовника иным способом?п.
В дни собрания нотаблей кто-то попробовал заставить говорить попугая г-жи*. оНе трудитесь,-вмешалась она. - Из него слова не выжмешьп. - оНа что же он тогда годен? Заведите попугая, который, на худой конец, умел бы кричать: ?Да здравствует король!п. - оУпаси меня боже! - воскликнула г-жа*. - Зачем мне такой попугай? Его тотчас же назначили бы нотаблем*п.
Некоему привратнику дети его покойного хозяина отказались выплатить тысячу ливров, полагавшуюся ему по завещанию их отца. Я посоветовал бедняге истребовать эту сумму по суду. оНеужели вы думаете, сударь,-возмутился он, - что я заведу с ними тяжбу? Ведь я служил их отцу двадцать пять лет, а им самим служу уже пятнадцать*п. Даже в несправедливости своих господ несчастный усмотрел лишь предлог для того, чтобы сделать им щедрый подарок.
М* спросили, почему природа устроила так, что любовь не подвластна. разуму. оПотому,-ответил он, - что у природы одна цель-продолже
ние рода человеческого, а для того, чтобы ее достигнуть, вполне достаточно одной нашей глупости. Природе безразлично, обращаюсь ли я, пьяный, к услугам служанки из кабака, а порой и просто уличной девки или же после двухлетних домогательств получаю руку Клариссы,и в том, и в другом случае цель достигнута. А если бы я внимал разуму, он уберег бы меня и от служанки, и от девки, и, вероятно, даже от Клариссы. Что сталось бы с людьми, если бы они покорствовали только разуму? Кто из мужчин захотел бы сделаться отцом и обречь себя на бесконечные заботы в течение многих летЖакая женщина согласилась бы расплачиваться девятимесячным недугом за несколько минут эпилептических содроганий? Вырывая нас из-под ига разума, природа укрепляет свою власть над нами. Вот почему в любви она равняет Зеновию с ее птичницей. Марка Аврелия с его конюхомп.
М* - человек живой, впечатлительный и готовый откликнуться на все, что он видит и слышит: если ему расскажут о благородном поступке, он прослезится: если глупец попробует выставить его на посмеяние, он улыбнетс я.
М* утверждает, что самое избранное общество-точная копия публичного дома, который однажды описала ему некая юная обитательница последнего. Встретив ее в воксале, он подошел и осведомился, где снею можно увидеться наедине и потолковать о вещах, касающихся только их двоих. оСударь,-ответила она, - я живу у г-жи* Это очень почтенное заведение: там бывают только порядочные люди, и приезжают они почти всегда в каретах. В доме есть ворота и премиленькая гостиная с зеркалами и красивой люстрой. Посетители порой даже ужинают у нас, и тогда посуду им ставят серебрянуюп. - оСкажите на милость! . . Знаете, мадмуазель, такое я видывал только в самом лучшем обществеп. - оЯ тоже, а я перебывала в разных домах такого сортап. И тут М*, еще раз перебрав все подробности описания, начинает доказывать, что любая из них в равной мере могла бы относиться и к высшему свету.
М* очень любит подмечать смешные стороны светской жизни. Он просто ликует, когда узнает о какой-нибудь вопиющей несправедливости, неудачном выборе сановника, смехотворной непоследовательности власть имущих и всяческих безобразиях, столь частых в высшем обществе. Поначалу я счел его просто злопыхателем, но, познакомившись с ним поближе, понял, откуда у него этот странный взгляд на вещи: человек