Впрочем, я был неточен. Никакого знака Макунаима с неба не снимает. У него вообще нет ненависти к чему бы то ни было. «Герой совсем без характера» – помните? Вот она, «бесхарактерность». В первой четверти двадцатого века Бразилия пережила возрождение. «Кто мы? Что значит быть бразильцем?» – всё чаще стали спрашивать себя бразильцы. С кем себя ассоциировать? С иностранцами – португальцами, итальянцами, поляками, с японцами, – которые занимались развитием цивилизации, строили фабрики, заводы и привозили свои картины и литературные произведения (даже если эти картины и произведения писались здесь, они всё равно зачастую были «оттуда», из бывшей уже метрополии, из «старушки Европы»)? С индейцем – «дикарем», «варваром», «людоедом», не знающим другой одежды, кроме набедренной повязки, проводящим странные ритуалы, но знающим чащу девственного леса как свои пять пальцев, знакомым с каждой травинкой?
Свой ответ на этот вопрос Мариу ди Андради дал за шесть лет до публикации романа. В сборнике стихов «Безумствующая Паулисейя», вышедшем аккурат в год столетия независимости страны (1922), Мариу заявляет: «Я – тупи́, бренчащий на лире!» В 1928 году первая глава «Макунаимы» соседствовала на страницах литературного журнала с манифестом, автор которого (однофамилец Мариу по имени Освалд) перефразировал Шекспира: «Tupy or not tupy – that is the question» – «Тупи иль не тупи – вот в чем вопрос». Оба автора склоняются к первому варианту. Но не отвергают и второго.
Так и Макунаима не отвергает Южный Крест как таковой. Пусть там будет себе, пусть его видит, кто хочет. А для кого-то он всегда будет Отцом Мутуна, живым существом, что гуляет по бескрайнему полю небесному.
Теперь, наверное, нужно сказать пару слов о языке романа. В самой первой главе вы споткнетесь о непонятные слова. Не бойтесь их: настоящих «кочек», настоящей «зауми» в «Макунаиме» очень мало. Практически все заимствования из языков коренных народов (в основном из группы тупи-гуарани) и из африканских языков существуют на самом деле и имеют точное значение. И читателю не всегда нужно их понимать.
III
Макунаима – творец, создатель, возродитель. Он возвращает Бразилии то, что она когда-то вытеснила из своей исторической памяти. И иногда, чтобы вспомнить, достаточно перечислить названия. Макунаима «… уважал старших и прилежно посещал мурýа, порасэ, торэ, бакорорó, кукуйкóгуэ – вот эти все религиозные танцы и обряды племени». А потом «слетелись аратинги, зеленокрылые ара, воробьиные попугайчики, туины, амазоны, нандайи – всевозможные попугаи от каждого попугайского племени, чтобы приветствовать Макунаиму, нового Императора Девственного Леса».
А иногда и не затем, чтобы вспомнить, а чтобы запомнить: «…собралась куча народу: богачи, бедняки, адвокаты, официанты, каменщики, подмастерья, грабители, депутаты – весь этот народ; и уже начиналась молитва».
В конце книги будет небольшой словарик слов и имен, о которые действительно можно «споткнуться». Примерно так же, как если читать русский перевод «Жизни двенадцати цезарей» без комментариев или исторические романы Алексея Иванова: вроде всё кириллицей, но некоторые места, если на них остановиться, нужно перечесть по нескольку раз.
Дело в том, что «бразильский язык» Мариу ди Андради включает в себя все субстраты, все основные элементы того языка, на котором говорит Бразилия: от португальского до тупи-гуарани и африканского кимбунду – языка чернокожих, которых европейцы вывозили с берегов Дагомеи (современный Бенин) и других государств Западной Африки для продажи в рабство. (Заметим, что неспроста Макунаима – сын «чернокожего племени тапаньюмас».) Рассказчик истории Макунаимы использует его язык – «настоящий» язык Бразилии, со всеми его нестыковками и «ошибками носителя». Поэтому даже бразильцу, носителю бразильского варианта португальского языка, порой непросто понять все слова в романе. Ведь страна большая, и в каждом штате есть свои диалектные словечки, выражения и даже акценты.
В этом плане «Макунаиму» можно назвать «энциклопедией бразильской жизни». На протяжении романа мы не чувствуем себя в какой-то конкретной точке бразильской истории или культуры – всё это охватывает нас одновременно, мы живем внутри той Бразилии, которая была, есть и будет.