Сейчас, подумал я, а мысль взметнулась под черепом белым холодным пламенем, являя на мгновение длинную, бесконечную глубь черного коридора. Сейчас, подумал я. Сейчас она войдет.
Она вошла.
Изольда.
Меня аж что-то дернуло, когда она вошла, засветилась белизной в мрачном обрамлении двери. Хотите верьте, хотите нет, на первый взгляд ее невозможно было отличить от той, ирландской Изольды, от моей родственницы, от Златокудрой Изольды из Ата-Клиат, дочери Диармуйда Мак Кеарбайлла, короля Тары. Лишь если приглядеться, становилась видна разница - волосы чуточку темнее и не завивающиеся в локоны. Глаза зеленые, не синие, более округлые, без того неповторимого миндалевидного разреза. Другое выражение губ. И руки.
Руки у нее действительно были прекрасны. Думаю, она привыкла к тому, что их белизну сравнивают с алебастром либо слоновой костью, однако у меня белизна и гладкость ее рук ассоциировались с горящими в полумраке, разъяренными до прозрачности свечами в гластонберийском "Стеклянном Храме" Инис Витрин.
Бранвен глубоко присела в реверансе. Я опустился на одно колено, наклонил голову и обеими руками протянул Изольде меч в ножнах. Того требовал обычай: я как бы отдавал меч в ее распоряжение. Что бы это ни означало.
Она ответила легким наклоном головы, подошла, коснулась меча кончиками тонких пальцев. Теперь можно было встать. Церемониал разрешал. Я передал меч мужчине в бархате. Того требовал обычай.
- Приветствую тебя в замке Карэ, - сказала Изольда. - Госпожа...
- Бранвен из Корнуолла. А это мой спутник... М-да, любопытно, подумал я.
- ...рыцарь Моргольт из Ольстера.
О Луг и Лир! Я вспомнил. Бранвен из Тары! Ну конечно! А позже Бранвен из Тинтагеля. Она. Конечно, она.
Изольда молча смотрела на нас. Наконец, сложив свои прекрасные белые руки, хрустнула пальцами.
- Вы от нее? - тихо спросила она. - Из Корнуолла? Как добрались? Я каждый день высматриваю корабль и знаю, что он еще не прибыл к нашим берегам.
Бранвен молчала. И я, конечно, тоже не знал, что ответить.
- Говорите, - сказала Изольда. - Когда приплывет корабль, которого мы ждем? Кто будет у него на борту? Каким будет цвет паруса, под которым к нам прибудет корабль из Тинтагеля? Белым? Или черным?
Бранвен не отвечала. Изольда Белорукая кивнула в знак того, что понимает.
Я ей позавидовал.
- Тристан из Линессе, мой супруг и господин, - сказала Изольда, тяжело ранен. Когда он бился с графом Эстультом л'Оргилом и его наемниками, ему лянцей пробили бедро. Рана изнуряет его... и не заживает... Никак...
Голос Изольды надломился, прелестные руки задрожали.
- Много дней Тристана бьет лихорадка. Он часто бредит, теряет сознание, никого не узнает. Поэтому я постоянно нахожусь при нем, ухаживаю, лечу, пытаюсь смягчить его страдания. Однако моя неловкость и неумение вынудили Тристана послать моего брата в Тинтагель. Вероятно, мой супруг считает, что в Корнуолле легче найти хороших лекарей. Мы молчали. Я и Бранвен.
- Однако от моего брата все еще нет вестей, все еще не видно паруса его корабля, - продолжала Изольда Белорукая. - И вот вдруг, вместо той, которую ждет Тристан, являешься ты, Бранвен. Что привело тебя к нему? Тебя, служанку и наперсницу Златокудрой королевы из Тинтагеля? Может, ты привезла чудодейственный эликсир?
Бранвен побледнела. Я почувствовал неожиданный укол жалости. Потому что по сравнению с Изольдой - стройной, высокой, такой воздушной и преисполненной достоинства, таинственной и невыразимо поекрасной - Бранвен выглядела простой ирландской крестьянкой, круглолицей, грубоватой, крутобедрой, с все еще беспорядочно курчавящимися после дождя льняными волосами. Хотите верьте, хотите нет - мне было ее жаль.
- Однажды Тристан уже принял из твоих рук магический напиток, Бранвен, - продолжала Изольда. - Напиток, который все еще действует и медленно убивает его. Тогда, на корабле, Тристан принял из твоих рук смерть. Так, может, теперь ты прибыла, чтобы дать ему жизнь? Если так - поспеши. Времени осталось мало. Очень мало.
Бранвен не дрогнула. Лицо у нее было неподвижным, словно у восковой куклы. Их глаза - ее и Изольды, - пылающие огнем и силой, встретились, скрестились. Я чувствовал напряжение, потрескивающее как скручиваемый из пеньки канат. Вопреки моим ожиданиям сильнее оказалась Изольда.
- Госпожа Изольда, - Бранвен упала на колени, склонила голову, - ты вправе ненавидеть меня. Но я не прошу твоего прощения, не перед тобой я провинилась. Тебя я прошу только о милости. Я хочу увидеть его, прекрасная Изольда Белорукая. Я хочу увидеть Тристана.
В глазах Изольды светилась печаль. Только печаль. Голос был тихий, мягкий, спокойный.
- Хорошо, - сказала она. - Ты увидишь его, хотя я поклялась не допустить, чтобы его коснулись чужие глаза и руки. Особенно - ее руки. Руки корнуоллки.
- Она может ведь и не приплыть из Тинтагеля, - прошептала Бранвен, так и не поднявшись с колен.
- Встань, пожалуйста. - Изольда Белорукая подняла голову, и в ее глазах сверкнули влажные бриллианты. - Говоришь, может не приплыть? А я... Я бы босиком побежала по снегу, по терниям, по раскаленным угольям, если бы... Если бы он только позвал меня. Но он не зовет, хоть и знает об этом. Он призывает ту, которая может ведь и не приплыть. Наша жизнь, Бранвен, не устает насмехаться над нами!
Бранвен поднялась с колен. Ее глаза - я ясно видел это - тоже наполнились бриллиантами. Эх, женщины...
- Так иди же к нему, милая Бранвен, - с горечью в голосе сказала Изольда. - Иди и принеси ему то, что я вижу в твоих глазах. Но приготовься к самому худшему. Потому что, когда ты опустишься на колени у его ложа, Тристан бросит тебе в лицо имя, которое не будет твоим именем. Он бросит его тебе в лицо как укор, как обвинение. Иди. Слуги укажут тебе дорогу.