— А ты чем-нибудь интересуешься? — спросил ее старик. — Какие-то хобби?
Она вздрогнула от неожиданности, затем пробормотала:
— М-м… да особенно ничем.
— Мой Джаспер увлекался фотографией, — гордо заявил старик, вновь заводя разговор о сыне. — На восемь лет я купил ему в подарок Полароид. У меня остались его альбомы… — Хетт почудилось, что ее сердце оборвалось и упало куда-то в ноги, — не хочешь взглянуть?
— Э… Может быть, в другой раз, — вымолвила она пересохшим горлом.
— Жаль.
Тень неудовольствия промелькнула в глазах Райса, и Хетт тяжело сглотнула и послала ему мученическую улыбку, боясь ненароком выдать себя. Так это Джаспер сфотографировал Шену? Тогда, выходит, он знал ее раньше… И отец его, возможно, тоже знал… Никто бы не стал писать СМЕРТЬ на снимке девушки с улицы.
— А потом Джаспер случайно уронил фотоаппарат, — продолжил старик, — и сказал, что больше не хочет фотографировать. Дети! С ними всегда так. Постоянно находят себе что-то новое.
— Это не была случайность, — внезапно сказал Райс.
— Чего?..
— Я его не уронил, — пояснил тот, — а разбил специально. — Старик вытаращился на него, приоткрыв рот. — Полароид, — повторил Райс.
Хетт вскочила.
— Пожалуй, мне уже пора, — она отряхнула брюки от невидимых пылинок. — Спасибо за чай. Меня, э-э, родители ждут к ужину. Большое спасибо, — повторила Хетт, пятясь к двери, — было приятно познакомиться.
— Да, конечно, — произнес старик, растерянно моргая. Слова Райса выбили его из колеи. — Заходи еще.
К вящему ужасу Хетт, Райс с готовностью поднялся.
— Я тебя провожу.
— Не надо, — замахала руками она. — Я сама найду дорогу.
— Что стряслось? — прошептал он одними губами, последовав за ней в коридор.
Хетт натянула ботинки, кое-как завязав шнурки. Потом выпрямилась и ответила тихо, стараясь звучать уверенно:
— Слушай, незачем меня провожать. Я и правда прекрасно доберусь сама.
— Ладно, — каратель пожал плечами. — Но к чему такая спешка? Что-то не так?
— Да все в порядке. — Хетт вдруг поняла, что у нее имелся универсальный повод на все случаи жизни, с которым было не поспорить, и она тотчас не преминула им воспользоваться: — Меня зовет Дроу.
Как только она ушла, Райс вернулся к отцу. Тот с задумчивым видом сидел в глубоком кресле и даже не заметил его возвращения. Только когда Райс подошел ближе, взял с дивана пульт и убавил звук телевизора, старик поднял голову.
— Не хочешь еще чаю? — механически спросил он.
— Нет. Не хочу. Тебе не пора отдохнуть?
— Я не устал. Послушай, — его отец нервно разминал ладони, — будь добр, повтори, что ты сказал. Насчет фотоаппарата.
Когда-то Райс дал себе слово, что он никогда и ни при каких условиях не заикнется о былом в стенах этого дома. Что не станет припоминать отцу его промахи, его грешки, когда после стольких лет он обрел его вновь. Все люди делают ошибки, и он простил ему все авансом. Но старик нарисовал для Хетт такую неправдоподобную картину жизни, что Райсу сделалось тошно. Так вот что он ежедневно говорит соседям? Травит байки про идеального сына, талантливого, жизнерадостного, перед которым открывалось большое будущее, пока его не унесла тяжелая болезнь. Разглагольствует о воле Бога. Ну конечно. Бедный осиротевший отец, безутешный, в одиночку коротающий свой век.
И Райс не сумел промолчать.
— Я разбил Полароид, — и безжалостно добавил: — Потому что ты убил мою мать.
— Я не… — Вся кровь отхлынула от лица старика. Райс почти пожалел о своих словах.
Каждый раз, возвращаясь сюда, он восстанавливал свое прошлое по кусочкам: надолго запирался в своей комнате и листал альбомы, пытаясь растормошить утраченную память. Он часами вертел в руках вещи, еще помнившие прикосновения Джаспера. Пытался думать, как он. Попробовал наркотики… и спустя время призраки стали приходить к нему сами, без зова, без приглашения.
— Но где же ты был… — от потрясения старик едва ворочал языком, — где ты был все это время?
— Я был мертвый. Сорок лет я пролежал в холодной земле.
— Но… — Хотя старик слабо видел, ясный взгляд Райса как будто прожигал его насквозь. Он снял очки и принялся тереть их об рукав. — Господи…