— Я бы предпочел быть как все, — буркнул он в ответ. — А что тогда слышишь ты?
— Песню.
— Песню? Какую?
— Очень красивую, — призналась Шена. — Песню сирены. И если ты сопротивляешься, она звучит все громче и громче, пока не начинает сводить с ума.
— Хотел бы я послушать.
— Нет, — она взъерошила ему волосы, — нет, не хотел бы.
Сидни чуть приподнялся, ища глазами мотоцикл. Пропахав рваную борозду в траве, тот свалился в заросли поодаль.
— Беспокоишься за свой байк?
— Еще бы.
— А за меня?
— Тоже.
Она улыбнулась.
— Ты не ушиблась?
— Пустяки, — отмахнулась Шена, — пара синяков и царапин.
— А ну покажи, — потребовал он.
Сидни осторожно сполз с ее коленей в траву и попытался сесть, но внезапный приступ головокружения едва не уложил его обратно. Видящая умела произвести впечатление, когда надо: под черепом все еще блуждало эхо боли. Он тихо застонал.
— Сид?
Зрение прояснилось: Шена с нескрываемой тревогой заглядывала ему в лицо. Опустив взгляд, он увидел ее содранную голень. Кожу счесало об асфальт, когда они кувырком летели с мотоцикла, и из царапины сочились капельки крови. Ковбойский сапог протерся до дырки, желтое платье изгваздалось в пыли, кружевная ленточка отпоролась от края и свисала сбоку грязной тряпкой. Сидни наклонился над ранкой и высунул язык, когда Шена вдруг отдернула ногу.
— Ты что?..
— Надо продезинфицировать.
— Чем?
— Слюной, — и он усмехнулся.
— Я уж думала, ты вампир или извращенец.
— Второе.
— Тебе уже лучше?
Сидни кивнул, и Шена вскинула руки и стала гладить пальцами его брови, веки, губы. Он покорно принимал эти ласки, почти не шевелясь, чтобы ее не спугнуть. Шене нравилось с ним заигрывать, но так же легко она давала задний ход, когда что-то шло не по плану.
— Иди сюда, — наконец сказал он.
Первый поцелуй вышел отнюдь не таким, как представлялось им обоим в фантазиях: торопливым, беспомощным и каким-то никудышным. Сидни неумело ткнулся ей в губы и тут же отпрянул бы, если бы Шена не удержала его, обняв за шею. Поцеловав его сама, пылко, со знанием дела, она удовлетворенно выдохнула и прижалась к возлюбленному всем телом. Он лизнул ее в шею и ненадолго задержал губы на яремной вене, чувствуя быструю пульсацию под кожей, а потом скользнул вверх по подбородку и вновь припечатался к ее влажному рту. Они приноравливались друг к другу. Каждая новая ласка таила в себе целый ворох приятных ощущений, которые не терпелось испытать.
Шена легла спиной на землю, увлекая Сидни за собой, и они продолжили целоваться, напрочь позабыв, что находятся у всех на виду. Раздвинув ноги, она направила его пальцы, и он хоть и смутился, но все равно оттянул резинку трусиков и приспустил их к коленям.
Из-за угла появился автомобиль и радостно посигналил любовникам, проезжая мимо. Они тотчас отодвинулись в разные стороны. Поспешно оглядев себя, Шена оправила одежду. Сидни сидел к ней спиной, в замешательстве ероша волосы. Она тронула его за плечо.
— Сид.
— М-м?
— Поехали домой.
Под этим словом она подразумевала, конечно же, вовсе не штаб. Мотоцикл завелся с первого раза и не доставил им никаких проблем, и через полчаса они стояли перед дверью уютной Шениной квартирки.
— Слушай, — сказал Сидни, когда они вошли, — я не делал этого раньше.
— Ох, милый, неужели ты этого боялся? — Она взяла его за руку и подвела к кровати. — Ударить в грязь лицом? Но тебе не надо ничего делать, — горячо прошептала она, толкая его в грудь, — если не хочешь. Я все сделаю сама.
Шена позволила себя раздеть, прежде чем взобралась на него верхом. Впоследствии они барахтались на смятых простынях, а в зеркале дрожала неясная тень, никак не желавшая уходить восвояси. Дроу могла остановить их в любой момент, позвав к себе, и им пришлось бы подчиниться.
Но она не стала.
— Можно тебя спросить?
Они все еще не выбрались из постели, и Шена выводила пальцем невидимые спирали у него на груди. Она промурлыкала:
— Спрашивай что угодно.
Сидни помедлил.
— Что ты во мне нашла?
— Дай подумать… — она постучала себя по губам, — ты забавный и милый.
— Я не милый, — возразил он, — и уж точно не забавный.
— Ну раз так… — Она запнулась, а когда снова заговорила, из ее голоса ушла игривость, сменившись решительностью, — ты заступился за меня в Могильной яме.