Сидни передалась ее дрожь, и он пожалел о том, что осмелился утолить любопытство. Он мигом вспомнил тот уродливый клубок из перекрученных конечностей и рваных органов, в который ведьма превратила Шену, желая научить ее послушанию.
— Она могла поступить с тобой так же… или еще хуже… — Шена перевела дух, — но ты не смолчал. Боже, — она слабо улыбнулась, — да кто бы не влюбился после такого?
Он спросил еле слышно:
— Ты была в сознании?
— Да.
— Все время?
— Да. Почти, — поспешно исправилась она.
— Слушай, это было… — промямлил он, — я не то чтобы…
— Спасибо, — Шена взглядом заставила его притихнуть, — я бы не справилась без тебя. Ни там, ни здесь. Но ты нравился мне задолго до того, — прибавила она, когда Сидни заметно погрустнел, — почти с самого начала. Знаешь что, Сид? — Она чуть приподнялась и поцеловала его. — Я думаю, это была любовь с первого взгляда.
Они условились, что не будут афишировать свои отношения, чтобы это не повлекло за собой неприятностей. И если Райсу вряд ли было дело до того, спят они вместе или нет, то реакция Хетт была непредсказуемой: вероятно, она пришла бы в бешенство. Поэтому Шена продолжала оставлять ему короткие записки под пепельницей, и это вполне устраивало их обоих.
Иногда они договаривались о встрече наперед, и тогда Сидни мог ждать ее часами. Он прохаживался взад-вперед перед лифтом, сгорая от нетерпения, и заключал Шену в объятья, как только двери кабины разъезжались в стороны. Гораздо позже он устраивал ей допросы с пристрастием, и если девушка не хотела отвечать, закатывал жуткие сцены ревности, каждый раз оканчивающиеся бурным примирением.
Сидни не транжирил деньги и не распределял их между товарищами, для него было куда важнее пополнять некий фонд, шедший на оплату больничных счетов и прочие нужды. Если у кого-то из членов команды имелись определенные прихоти, они сами должны были их удовлетворять. Когда Шена скрепя сердце призналась, что от случая к случаю подрабатывает в разных местах, чтобы покупать одежду себе и Хетт, ему так и не удалось выяснить никаких подробностей.
Поначалу Сидни отводил взгляд, чтобы не смотреть на цепочку странных символов на ее спине, но потом привык. Он слишком часто лицезрел Шену голой. Как-то она попробовала свести отметины лазером и рассказала ему об этой неудачной попытке, за что Сидни сделал ей выговор. Со временем и она с ними смирилась, стала считать пикантной особенностью, а не увечьем.
— Ты знаешь, что здесь написано? — поинтересовался он, обрисовывая пальцем шрамы.
— Да.
Он удивился:
— Она сказала тебе?
— Да.
— И что же?
Шена обернулась и легонько щелкнула его по носу.
— Что я никогда не умру.
Шли месяцы. Лето сменилось осенью, за ним пришла зима, кутаясь в шубу из метели. Когда произошел коллапс, раздробивший на осколки привычную реальность, Сидни любил ее больше, чем когда-либо. В кои-то веки он обрел недостающую уверенность в себе: ведь их связывали более прочные узы, чем других людей, они прошли огонь и воду, и Шена ни разу его не подвела и не оступилась.
И тем сильнее она его ранила.
Компания подростков, сбившись вместе, разглядывала журналы для взрослых. Самый храбрый парень хватал их со специальной стойки, пролистывал за долю секунды и, как-то по-воровски озираясь на продавца, передавал остальным. По очереди тыча пальцами в картинки, они тихо посмеивались. Сидни испытывал нарастающее раздражение, но он пока что не мог уйти из магазина. Он стоял спиной к ребятам, развернув первую попавшуюся книгу, чтобы не вызывать подозрений. Из-за их возбужденного шепота было невозможно сосредоточиться, и строчки плясали у него перед глазами.
— Ого! — воскликнул один из подростков, и главарь на него шикнул.
Сидни обернулся. У него засосало под ложечкой. Каким-то шестым чувством он знал, на что они наткнулись, знал, что спустя несколько мгновений наступит конец света, и под его ногами разверзнется земля. Он подошел ближе и прислушался к обсуждению.
— Ух ты! Это шрамирование?
— А не больно?
— Что это значит? Это иероглифы?
Он вырвал у школьников журнал.
— Эй-эй!
— Ты что творишь? — возмутился главарь.
Сидни был один, а их много.
— Мы тут раньше стояли! Дождись своей очере… — Однако, лишь взглянув ему в глаза, подросток тут же стушевался. — Пошли, — сказал он своим, — какой-то псих попался…
Сидни посмотрел на фотографию. Он помнил каждый ее изгиб, но, может, и не узнал бы из-за количества ретуши, если бы не шрамы. Неужели она не могла потребовать, чтобы их убрали? Она стояла на коленях, спиной к фотографу, лицо было повернуто в профиль, а кожа влажно мерцала: специальные тени, крем или какой-нибудь эффект, добавленный после. Она носила выпуклую белую маску с оранжевыми акцентами.