— Это все твое?
— Наполовину.
— Наполовину?
— Да. — Хетт уселась на бархатный пуфик, по привычке достала пачку сигарет, но затем подняла глаза и увидела детектор дыма под самым потолком. — Шена завалила шмотками весь штаб, пришлось их куда-то убрать. Мы сняли помещение и устроили тут гардеробную. Никто не знал об этом месте.
— А Сид?
Готесса покачала головой. Она рассчитывала польстить девушке тем, что поделилась с ней своим якобы главным секретом. Однако Трис пришла в полнейшее замешательство. Хетт явно пыталась склонить ее на свою сторону.
— Ты слишком много о нем говоришь. И думаешь.
— Он бы не одобрил того, что я здесь с тобой.
— Чепуха. — Хетт поболтала ногой в воздухе. — Что тебе по душе? Выбирай. Мне ничего не жалко. Здесь почти все новое: многие вещи надевались один или два раза, другие и вовсе никогда не носились. И они чертовски дорого стоят. — Трис взглянула на нее с недоверием, но Хетт продолжала: — Шена нечасто изменяла своей манере одеваться, да и я тоже. Так что мы приходили сюда подурачиться.
— Как вы накупили все это?
— Шена снималась для журналов.
— Вам же нельзя светиться?
— Она как-то замяла этот вопрос.
В словах Хетт не чувствовалось лжи. Вряд ли она заранее продумала их беседу, скорее больше не видела смысла что-то утаивать и заодно хотела втереться в доверие к собеседнице. Трис решила, что грех упускать благоприятный случай, набралась духу и выпалила:
— Почему Шена порвала с Сидом?
— А почему люди расстаются? — лениво повела плечом Хетт. — По двум причинам. Это или несоответствие характеров, — она оттопырила указательный палец, — либо другая страсть, — к первому пальцу прибавился второй.
Трис вдруг поняла, что дрожит. В ее душе все еще теплилась надежда, что в прошлый раз Хетт просто захотелось ее уколоть. Но та упорно продолжала гнуть свое. Сидни всегда говорил о Шене, как о члене своей команды, не больше и не меньше, а Хетт заставила Трис сгорать от ревности к мертвой девушке.
— И что же это было?
— Бедняжка. Вон как побледнела… — Это было сказано равнодушным тоном, без тени сочувствия. — Ты-то думала, что я вру?
— Ответь мне! — выкрикнула Трис и сразу же испуганно прикрыла ладонью рот. Она не ожидала от себя такой бурной демонстрации чувств. Чуть успокоившись, она добавила: — Не надо водить меня за нос.
Хетт прислонилась затылком к кирпичной стене и потеребила висюльки на браслете. Поддразнивая Трис, она испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие — и тем не менее понимала, что стоит зайти слишком далеко, как они станут врагами. Пока что Хетт предпочла бы этого избежать.
— Шена знала себе цену. А Сидни хотел ее для одного себя. Он устроил ей форменный разнос с выяснением отношений, вот она и ушла от него. — Хетт с тоской обвела взглядом гардеробную, на секунду задержавшись на подборке одежды мягких пастельных тонов. Нескольких платьев не хватало, от них остались пустые вешалки, и это пробудило непрошеные воспоминания. Ее невозмутимость тотчас же дала трещину: лицо исказила злоба и тупое отчаяние. У Трис до сих пор щемило сердце, однако и она ужаснулась произошедшей в ней перемене. Хетт уронила голову на руки и глухо закончила: — А потом он догнал ее и убил.
Несколько минут прошло в полной тишине. Трис расстегнула сумку, вынула кошелек, а из него извлекла фото. Она подошла к Хетт, все еще не поднимавшей головы, и опустилась перед ней на корточки. Легонько тронула ее за руку. Немножко презирая себя за постановку вопроса, которая сводила на нет всю сердечность ее поступка, Трис спросила:
— Тебе знакома эта фотография?
Хетт сделала над собой усилие и посмотрела на карточку.
— Нет. — Она взяла фото у Трис и подержала в руках. На оборот она даже не взглянула. — Нет… — Слезы мешали ей говорить. — Знаешь, прошло так мало времени… — Хетт обхватила пальцами горло, словно пыталась себя задушить, — а я почти забыла, как она выглядит.
Трис протянула Хетт носовой платок, и та шумно высморкалась. Затем Хетт провела пальцем по портрету Шены, очерчивая линию ее скулы, и в этом нехитром жесте таилось столько ласки и нежности, что сомнения Трис напрочь рассеялись. Что бы ни говорил Сидни, Хетт никоим образом не могла быть причастна к смерти подруги. А если не поверить в такое трогательное проявление скорби, то чему вообще верить?