-- Мне раздеться? -- с вызовом спросила она. -- Да, -- спокойно согласился он, -- так мне будет легче. Но если очень стесняетесь... -- Отчего же. Она не спеша, с тем же вызовом в каждом жесте, сняла блузку и юбку. Она знала, что у нее красивое тело, ей не раз говорили об этом мужчины, и она ждала, что и этот вопьется в нее жадным взглядом. Но он спокойно пил чай, а когда она взялась за застежку лифчика, остановил: -- Этого не надо. Достаточно. Она хмыкнула и растянулась на раскладушке. Он, наконец, оставил свой чай, встал и заковылял к ней. -- А руки мыть вы будете? -- не сдержалась она. -- В этом нет нужды -- я не буду к вам прикасаться, -- спокойно ответил он, подойдя к раскладушке. Она продолжала с вызовом смотреть на него, и он вдруг мягко улыбнулся: -- Знаете, почему женщин не берут в армию? -- Нет, -- удивилась она. -- Неправильно выполняют команду "ложись"... Лягте, пожалуйста, на живот, я хочу посмотреть вашу спину. Вика покраснела и торопливо перевернулась. Он (она увидела это краем глаза) простер руку над ней, и она явственно ощутила, как холодный ветер медленно пробежал от ее затылка к крестцу. -- Женщин я обычно начинаю смотреть с позвоночника, -- спокойно объяснил сверху "шарлатан", у многих все болезни -- в нем. У вас все в порядке, хотя не похоже, чтобы вы занимались физическим трудом или спортом. Вы кто по профессии? -- Бухгалтер, -- соврала она после минутной запинки. -- Да? -- удивился он. -- Вот бы не сказал. Я думал -- врач, медсестра, в крайнем случае... Она снова почувствовала, что краснеет. -- Теперь, пожалуйста, на спину. Теперь она видела его над собой. Он снова простер ладонь над ней, и она вновь ощутила холодную волну, пробежавшую вдоль ее тела. Странно, но это было приятно. Над белым кружевным треугольником ее трусиков рука его задержалась, и она вдруг увидела, как нахмурилось и стало сосредоточенным его лицо. Затем он медленно отвел ладонь. -- Запустили вы, -- сокрушенно сказал он, -- все горит, -- он устало потер лицо ладонью и крикнул: -- Люда! "Язва" возникла на пороге. -- До обеда больше никого не приму -- сложный случай. Скажи очереди. Однако, "язва" осталась на пороге, недружелюбно разглядывая распростертую на раскладушке полуодетую Вику. -- Я кому сказал! -- зло выкрикнул целитель, и Вика с холодком в душе увидела вдруг, как дверь в комнату стала медленно закрываться сама, выталкивая "язву" в прихожую. Та мгновение недоуменно пыталась сопротивляться, а затем с визгом отскочила назад. Дверь с хлестким ударом впечаталась в косяк. Целитель снова подошел к ней (она смотрела на него с невольным страхом), несколько секунд постоял, сосредоточенно закрыв глаза. Потом вдруг простер над ней сразу обе ладони. Поток холода обрушилась на нее, окутывая и пеленая тупую злую боль, постоянно нывшую в низу живота в последнее время, затем боль исчезла совсем, и волна неизъяснимого блаженства затопила ее. Так было очень давно, в детстве, когда мать купала ее, маленькую, в корыте у печки. Пылал огонь, мать поливала ее теплой водой, ласково оглаживая ее щупленькие плечики большими мягкими ладонями -- ощущение невыразимого счастья затопляло ее. И вот это вернулось...
* * *
-- Вставай! Она проснулась и открыла глаза. Хмурое лицо "язвы" плавало над ней. -- Одевайтесь -- прием закончен. Она нехотя встала, под недружелюбным взглядом "язвы" медленно оделась. Целителя в комнате не было, как не было и людей, спавших перед ее приходом на раскладушках. И она поняла, что прием действительно закончен, что он ушел, и сегодня она его больше уже не увидит. "Язва" вышла в прихожую следом за ней. -- Из-за вас он прием раньше отменил, еще двух минимум мог бы взять, -- хмуро заметила она, -- не мешало бы вам доплатить. Вика повернулась и пристально посмотрела немолодую, толстую и хмурую женщину, стоявшую перед ней. И не сдержалась. Слепив сразу два кукиша, сунула их ей прямо под нос...
4.
Некоторое время Панов слонялся по ярко освещенному залу, посреди которого возвышался громадный стол, уставленный бутылками и закусками; вокруг кучками толпилась разряженная публика, оживленно болтая и покуривая. Панов чувствовал себя здесь чужим и мысленно не раз сказал добрые слова в адрес Миши, уговорившего его сюда пойти. Ассистент и помощник у него появился недавно, после того, как жена стала жаловаться, что сильно устает. Миша пришел к ним в институт несколько лет назад, и они как-то быстро сдружились. Это было странным -- Миша был моложе на пятнадцать лет, но вышло как-то все само собой. Миша не только был хорошим сотрудником, но и уважительным парнем -- никогда не забывал заварить чай для старшего коллеги и помыть посуду после совместного чаепития. Панов, не привыкший к такому, попытался вначале возразить, но Миша спокойно объяснил ему, что в Средней Азии, где он вырос, не принято, чтобы старший по возрасту ухаживал за младшим... После закрытия института Миша пробовал заняться коммерцией -- торговал на вещевом рынке. Дела у него там, однако, шли не блестяще -- на предложение Панова он согласился, не раздумывая. В "клинике" он взял на себя всю техническую работу: сортировал пациентов, объяснялся с налоговой инспекцией и прочими рэкетирами, а также журналистами, быстро пронюхавшими про нового экстрасенса. Он же организовал для Панова несколько визитов на дом к нужным людям, после чего государство оставило их в покое, зато ему стали слать приглашения на всякого рода презентации и банкеты. Обычно он выбрасывал их в мусорное ведро, но вчера Миша уговорил его все-таки сходить хотя бы на одно. -- Вы теперь человек в городе известный, вам нужно показываться на людях, -объяснял Миша, поправляя неуклюже завязанный Пановым галстук, -- а то подумают, что вы никого не хотите знать, обидятся... Чертыхнувшись еще раз про себя, Панов отошел в угол - к маленькому столику. Здесь сидела и курила молодая женщина в глубоко декольтированном вечернем платье. "Красивая", -- подумал Панов и попросил разрешения присесть рядом. Незнакомка улыбнулась и согласно кивнула. Он с удовольствием сел на стул. Вокруг большого стола все стояли (там еще продолжался банкет), и его здоровая нога порядком затекла. Панов отхлебнул из принесенного с собой бокала. Он давно уже не пробовал спиртного, и сейчас в голове мягко и приятно кружило. -- Хотите? Он обернулся к соседке. Та с дружелюбной улыбкой протягивала ему раскрытую пачку сигарет. Поколебавшись, он взял одну, длинную и тонкую. Соседка щелкнула зажигалкой. -- Как вам банкет, Дмитрий Иванович? -- соседка улыбалась ему уже как-то загадочно. -- Вы меня знаете? -- удивился он. -- Кто ж вас не знает? -- с той же улыбкой сказала она, пряча зажигалку в миниатюрную сумочку. -- Весь город только и говорит о маге-кудеснике. -- Издеваетесь? -- сморщился он. -- Какое тут, -- пожала она плечами. -- Я вот к вам на прием собиралась, но боюсь, что не пробьюсь. -- Хотите, я скажу помощнику, чтобы вас пропустили без очереди, -- предложил он. -- Скажете ему ваше имя и... Вас как зовут? -- Анжелика, -- она воткнула сигарету в пепельницу. - Видите ли, мои родители в свое время были без ума от маркизы ангелов. И другие тоже. Так что лучше -Лика. -- А по отчеству? -- Нет уж! -- засмеялась она. -- Лучше без него. И я не люблю без очереди, Дмитрий Иванович. Сейчас вы не могли бы? -- Прямо здесь? -- растерялся он. -- Зачем? Я живу рядом. Идем? Он пожал плечами и кивнул. Они спустились вниз по широкой пустынной лестнице -- Лика легко опиралась на его руку. Она была намного выше его, но Панова это почему-то не смущало. От Лики пахло приятно и чуть дурманяще -- у него снова слегка закружилась голова. У ресторана Лика достала из своей крохотной сумочки ключи, отперла дверцу изящной, похожей на игрушку машины. -- Прошу!.. Она и вправду жила недалеко -- доехали они быстро. Квартира Лики была такой же нарядной и блестящей, как и ее автомобиль. Стены комнат, обшитые деревянными панелями, почти сплошь покрывали полки с книгами. Но, присмотревшись, Панов понял, что это не книги -- видеокассеты. Пока хозяйка хлопотала на кухне, он украдкой забежал в туалет -- давало себя знать шампанское. И здесь все было таким же глянцево-блестящим, но что более всего поразило Панова -- тут тоже был телевизор, на специальном кронштейне под потолком. Они выпили еще шампанского (Панов чувствовал себя неловко в этой квартире, поэтому согласился охотно). Осушив свой бокал, Лика поставила его на изящный столик с колесиками, который прикатила из кухни, и вопрошающе взглянула на него.